– Размечталась… В газете будешь или на телевидении. Забыла, чья ты дочь?

– У меня свой путь!

– Хватит, Иней, замолчи. Не надо заговаривать нам зубы. Речь вообще не о тебе, – Гоша стукнул кулаком по столу, – Наши отношения с твоей матерью изжили себя. Сегодня мы сделали первый шаг к свободе.

– Рада за вас, – мне стало смешно.

– Мы думали, твоя реакция будет другой, – удивилась Кеша.

– Какой? Может, мне заплакать или закатить истерику? Когда вы уже поймете, что…

– Что поймем?

– Что мне все равно…

Гоша пожал плечами, взял спортивную сумку и погладил меня по щеке.

Это был жест, который, по его мнению, приличествовал случаю.

– Пап, у тебя другая женщина?

– Нет.

– Мама, может, ты полюбила другого? Дело в измене?

– Нет, нет и еще раз нет!

– Просто прошла любовь?

– Какая же ты глупенькая, Иней, – вдруг вздохнула Кеша. – Тебе ли говорить о любви? Когда-нибудь поймешь, почему люди разводятся. Чтобы быть свободными.

Я подумала о том, что даже замуж никогда не выйду. И уж точно не разведусь. Никогда. Тогда и в голову прийти не могло, что насчет чего-чего, а развода я оказалась права.

Когда Гоша уехал, мне стало легче дышать, ведь оставалась одна Кеша. Впрочем, легче откусить себе язык, чем назвать ее мамой.

Я часто думала о том, как ненавижу этих милых и обаятельных людей. Любимцев читателей. Богему. Компанейских товарищей. Деспотов с очаровательными улыбками. Лапочек с камнем за пазухой.

Тогда я не понимала, что к родителям часто бываю несправедливой. Вероятно, мой подростковый возраст несколько затянулся. Ведь несмотря на свой бесшабашный и богемный образ жизни, Кеша и Гоша искренне желали мне добра. И делали все возможное для моего счастья. Обеспечивали, поддерживали и давали столько свободы, сколько нужно. Правда, в двадцать лет в это верилось с трудом. С подростковым максимализмом я отвергала любой знак внимания и даже улыбку. Если бы я не верила так упорно, что они ненавидят меня… Если бы… Может, все сложилось по-другому.

Оформлением развода пришлось заниматься именно мне, ведь Кеша с Гошей категорически не хотели видеть друг друга. Процесс отнял несколько месяцев. Я стала постоянной посетительницей ЗАГСа, вызывая неудержимый смех у служительниц.

В нашей стране крайне сложно оформить развод двум людям, которые ненавидят свою вторую половинку. Заведующий ЗАГСа, нотариус, служители, выпрашивание подписей у Кеши с Гошей, ожидание, канитель с паспортом – цепочка была длинной. Когда я получила отвратительное свидетельство серого цвета, то была искренне счастлива.

Я торжественно вручила его родителям. Кстати, почему свидетельство о заключении брака – розовое, а о расторжении – серое? Да и пошлина за развод выше? Наверное, это молчаливый протест общества против разрушения семьи.

А может, знак сочувствия? Для многих людей развод – страшное испытание и горе. Но не для моих родителей, которые считали разрыв освобождением. Что же их держало вместе? Наверное, общая тайна. То, что они когда-то узрели в подземельях Верены.

От радости, что кошмарное дело закончено, мы с Элей напились шампанского. И, поддавшись уговорам и откровенному шантажу, она дала мне телефон Ерша. Музыкант вежливо поговорил со мной, хотя, как показалось, не вспомнил. Все-таки несколько месяцев прошло. От встречи отказался, сославшись на занятость и репетиции. Я выпила еще шампанского и проплакала всю ночь на плече у Эли:

– Вот видишь, красота решает не все.

– Не плачь, Иней, в тебе есть нечто большее, чем внешность. Ты – как интересная книга, которую хочется постоянно перечитывать.

– Я – обычная, типичное дитя девяностых. Умненьких и хорошеньких сейчас пруд пруди.