Сируа не имел особенно чувствительного сердца; можно сказать, что за всю жизнь никто еще не упрекнул его в этой слабости. Однако этого молодого пажа, распростертого на земле, с открытой головой, окровавленными волосами, мать отдала под его покровительство, с тем чтобы он поступил на военную службу или служил в доме какого-нибудь знатного лица; он, Сируа, определил его на службу; вот он убит за то, что сопровождал кардинала от Катене в Сен-Жермен. Убит злодейским образом! А он, Жак Сируа, еще хвалил и поздравлял убийцу… и радовался, что его приказание удачно исполнено…

Все это сильно опечалило Жака Сируа; скрестив руки и поникнув головой, стоял он некоторое время в раздумье перед трупом и говорил про себя со вздохом: «Может быть, он беспокоился обо мне… взбирался украдкой на холм, чтобы в случае нужды подать мне помощь, – ведь он был не трус и любил меня! Впрочем, он и должен был любить меня. Будь проклят его убийца! Будь проклят тот час, когда я приказал слуге убить подслушавшего мой разговор с ла Шене! Но ла Шене прав: за такими сумасбродами надо смотреть в оба и не слишком им доверять! Бедный, несчастный мой паж! Уж не встанешь ты, не сядешь на лошадь, не пойдешь со мной! Поеду я один – один, без тебя… И что я скажу кардиналу? Наверно, потребует у меня пажа назад… что я скажу ему? Ах, боже мой, что скажу я его матери, которой был он единственным сыном?!»

Слезы, столь редко показывавшиеся на глазах Сируа, готовы были навернуться, как вдруг пришла ему в голову другая мысль, несколько встревожившая его: «Моего пажа могут здесь очень легко узнать по лицу, а из-за этого, пожалуй, проведают о моей таинственной поездке сюда!» И, потеряв чувство сострадания, имея свои обязанности перед кардиналом, он, осмотревшись вокруг, взял пистолет и выстрелом совершенно изуродовал лицо мертвеца.

Но для безопасности Сируа как осмотрительного и осторожного переговорщика этого было недостаточно. Паж мог иметь при себе бумаги, которые обнаружили бы тайну Сируа. Он повернул покойника, стал его обыскивать и нашел в подкладке камзола инструкцию, написанную вместо букв цифрами, – но он понимал их значение. Прочитав бумагу, Сируа тяжело вздохнул и с яростью посмотрел на труп. Произнеся над ним несколько бранных слов, с гневом оттолкнул того от себя, и труп свалился в ров…

По приказанию кардинала паж сопровождал Сируа, чтобы служить ему открыто, а втайне присматривать за ним: Ришелье, чтобы убедиться в верности своих служителей, не пренебрегал никакими средствами. Жак Сируа принадлежал к его полиции, а паж – к его контрполиции. Таков был в то время порядок!

Услышав выстрел, крестьяне вышли из своих подземных жилищ; но прежде чем они успели дойти до места, где лежал труп, Сируа поднял уже за собой густую пыль столбом: он возвращался в Кателе.

Обратимся теперь к ла Шене, собеседнику Жака Сируа. Ла Шене после долгих размышлений вопреки желанию кардинала счел долгом исполнить волю короля, который поручил ему отвезти Луизе в подарок драгоценный женский головной убор. Поставленный в затруднительное положение, чьей воле повиноваться, того или другого, он пришел в магазин скорняжного мастера Франциска ле Мутье на улице Сен-Дени, – в его доме жила баронесса де Сен-Сернен с племянницей Луизой де ла Порт. Они собирались куда-то ехать, большая дорожная карета стояла во дворе. Слуга баронессы суетился возле экипажа, укладывая чемоданы. Баронесса в сопровождении племянницы уже садилась в карету – она отправлялась в Турень.

Первый камердинер его величества досадовал на себя, что не приехал часом позже – тогда мог бы вывернуться из затруднительного положения. Однако смелость не замедлила прийти к нему на помощь. Когда он подошел к баронессе и стал с ней разговаривать наедине, она выказала ему в своих ответах столько морали, добродетели, набожности и религиозности, – он подумал даже, что нашел средство выпутаться; в самом деле, не слишком ли щекотливое поручение доверил ему король…