Прошло довольно много времени. Жрецы, подняв руки ладонями вверх, шептали молитвы богам, дабы те богословили бы супругов. Лугальзагесси стоял по правую руку от отца и пристально всматривался в лицо золотой статуи бога: массивные руки и ноги, холодное отрешенное лицо с большими безжизненными глазами, властный рот – так представлял собой Энлиль, верховный бог шумеров. Лугальзагесси опустил голову и взглянул на каменный пол, на котором в горящем свете факелов блестели черные капельки крови: то была кровь жертвы, умерщвленной жрецами неделю назад.

Вдруг Укуш резко обернулся на звук шагов и прокричал древнемагическое заклинание, восхваляя небесных владык. Царь со своей божественной супругой вошли в молельный зал, где их дожидались жрецы. Земной бог поднял руку и провел ее в воздухе – это означало, что он доволен жрицей и взял ее к себе. Хор жрецов пропели молитвы и сложили руки на груди в честь нового брака. Затем один из молодых священнослужителей на веревке притащил блеющую от страха овцу, которая, видимо, чувствовала приближающуюся смерть. Верховный жрец достал позолоченный ритуальный нож, лезвие которого было такой формы, что не оставляло на себе крови. Где-то невдалеке раздался барабанный звук, жрецы опустились на колени, а Укуш взял овцу и, подставив таз рядом с ней, полоснул животное по горлу. Фонтан крови, извергнувшийся из перерезанной шейной артерии, залила пол и белую мантию жреца. Овца пару раз дернулась и замертво рухнула на полочные плиты. Укуш взял таз с горячей кровью и полил алтарь и ноги бога. Остальные жрецы пропели священный гимн, призывая Энлиля принять жертву. По молчаливой улыбки бога жрец-предсказатель прочитал, что божество радо и что жертва принята. Церемония закончилась.

Пока жрецы низшего ранга убирали в молельном зале, Укуш пригласил царя разделить с ним трапезу по случаю удачного бракосочетания. Слуги принесли на подносах диких куропаток, запеченных до хрустящей корочки, белый хлеб и фрукты. Лугальзагесси сел по левую руку от царя и молча ел крылья, поливая их время от времени соусом. Укуш был явно в хорошем расположении духа, тем более, что предсказания астрологов оказались довольно благополучными. В ближайшем будущем, заверяли они, Умма станет богатым, процветающем городом, а остальные города падут к ногам его царя и станут данниками. Лугальзагесси явно удивляло и в тоже время забавляло то, с каким трепетом относился отец к магам и гадателям. Сколько раз они давали надежды на скорое будущее, полное богатства и славы, а положение дел не менялось: город до сих пор состоял вассалом у царя Лагаша, до сих пор платил дань сверх нормы, люди нищают и голодают, но царь и верховный жрец все еще надеются на помощь богов.

После трапезы Укуш, царь и Лугальзагесси вышли из храма на улицу. Луны не было. Лишь яркие звезды в черном небе ярко освящали путь. Слуги подхватили царя и усадили его в золотые носилки с резным рисунком. Жрец и его сын низко склонили головы и продолжали так стоять до тех пор, пока царские носилки не скрылись из виду.

– Ты устал, сын мой? – заботливо спросил Укуш.

– Нет, отец. Я никогда не устаю, – соврал Лугальзагесси, изо всех сил стараясь не зевнуть.

– Тогда поехали домой. Сам я очень сильно устал. Возраст сказывается.

На следующий день, когда диск солнца осветил землю первыми лучами, две запряженные вороными конями колесницы быстро проехали по оживленным улицам Уммы, подняв тучу пыли. Лугальзагесси мчался впереди друга Сурру-Или, низкорослого, малопривлекательного молодого человека, который, тем не менее, обладал недюжинной силой и был самым лучшим стрелком в армии царя. Сегодня же победа явно сопутствовала не ему, ибо Лугальзагесси обогнул еще один переулок, оставив друга далеко позади. Взмыленные кони тяжело дышали, их потные спины блестели в лучах яркого солнца, но молодой человек хлестнул их плетью и колесница понеслась еще быстрее, пока не въехала на песчаный холм, откуда открывался вид на белую пустыню.