– Трудоустройство, лишь прикрытие. Мне нужны кое-какие документы. При императоре много изобретателей было, а теперь чертежи на заводах пылятся. Англичане до ума их доведут. Иначе мужичье это, что у власти сидит сейчас, выкинут их, или в печах сожгут. Хрусты, что в бухгалтериях, себе оставите. Делайте все без палева. Зимой в Европу переберетесь – там лохов по более будет.

– Вы, батенька, как я погляжу, из благородных кровей будете?!

– Ты то сам, за кого бился?

– Анархист я. Дружбан мой Федя, из эсеровцев. Лихо их Азеф кинул, когда буча началась – до сих пор его найти не могут. Был со мной на крытке, один пацанчик, так вот: рассказывал он, что в Перми с ними тоже один благородный мазался, Волхов какой-то. Имя не помню.

– Николай Федорович? – Спросил Джеймс и налил в стаканы самогона. – Так, убили же его, в Европе.

– Знавал, значит, его? Только, жив и здоров он – в ГПУ работает. Он Дубаря и брал, а потом расстреляли пацана. Так что вы, ваше благородие, сейчас разной масти бываете.

– А со мной, что такой откровенный?

Морячек выпил самогон, и откинулся на спинку кресла, расслабившись.

– Ты под англичанина косишь, от мусаров нас выручил – не бывают такими красноперые.

– Так, как – договорились по делам нашим?

– У нас в банде свой коммунизм – всем вместе порешать надо. Ты мне тему обрисовал, а я тебя услышал. Сейчас выпьем – завтра вечером жди в гости, либо с бандой, либо с отрицательным ответом. Ты что, так технику любишь, что за чертежами мотнулся сюда?

– Терпеть не могу. Я, скорее всего приверженец Неда Лудда.

– Кого? – Не понял Морячек.

– Человека, которого ни когда не было – после расскажу. Давай пить.

Когда Морячок ушел, Джеймс распорядился, чтобы Алексей сделал документы, на что Бедняков недоуменно возразил:

– У меня, по-твоему, что – цех по изготовлению паспортов?! Ты хочешь, чтобы я заказал пять паспортов? Меня художник не поймет. Ты представляешь себе, сколько нелегальных документов будет в одном городе?

– Во-первых: их не пять, а шесть человек. Во-вторых: в этом городе половина живет по поддельным паспортам. Хватит нервничать – когда все кончиться, просто сольем их. Или пускай сами разгребают – в Европу их, и делу конец.

– Когда нужны документы?

– Чем быстрей, тем лучше. Они, пока, не дали свое согласие, но это пока…

На следующий вечер, вся банда, из шести человек, прибыли в магазин «Sharp’s», а через две недели они уже имели новенькие паспорта. Самого молодого, Василия Цветкова, отправили в Новгород.

В поездке Василий ни с кем не общался, изображая из себя немого. Он понимал, что стоит ему выпить и слова Цветкова будут, словно музыка волн, бесконечны. Болтливым Василий был и трезвым, но в своей компании, а своей компанией для него мог оказаться любой человек.

Как только Василий приехал в город, еще до вечера встал на постой в доме у одинокого пожилого мужчины Петровича. Хозяин был тихим человеком, но любил выпить. На новую водку он часто ругался, хотя сам пил исключительно самогон, который сам и варил, оборудовав под аппарат голбец.

Первые два дня Василий просто прогуливался по улицам города, наслаждаясь теплыми деньками и свежим воздухом. После, он часто стал заглядывать в уличное кафе и пил пива как член профсоюза. Лишь через две недели Цветков выслал первое письмо:

«Наше вам с кисточкой.

Снял комнату на улице Ленина. Старик сдает мне ее за сущие гроши. Денег трачу мало, думаю, еще останутся. Пиво здесь хорошее, но разбавляют, СОБАКИ.

Неделю назад прогуливался по Московской улице и наткнулся на нашего Джеймса. Мы столкнулись лбами, а он меня даже не узнал, только накинулся на меня с кулаками. У него в мешке были харчи и бутылка водки. Когда мы столкнулись, мешок у него выпал из рук и бутыль разбился, замочив весь хавчик.