***

– Не убивай! – выкрикнул Олег, когда Рафаэль поднял меч и резко опустил его вниз, чтобы расколоть голову жрицы Селессарины. – Это мать Зардиира.

В последний момент Рафаэль развернул кисть и клинок, вместо того, чтобы опуститься острой кромкой, ударил женщину плашмя. Жрица сто шестидесятого уровня тут же потеряла сознание, а её шкала здоровья глубоко ушла в красную зону.

– Подумаешь, мать Зардиира, – недовольно произнес Ромка, потирая запястья на которых отпечатались следы от глубоко врезавшихся в кожу пут. – Она и две её младшие сестры трижды забили меня плетями до смерти. Боль ужасная. Ты можешь себе представить ощущения, когда каждый удар кнута вырывает из твоего тела кусок плоти, обнажая кости и внутренние органы?

– Это очень больно, – вместо Олега ответил Рафаэль. – Я, когда был ещё юношей, за непочтение к друиду был наказан розгами. Мне публично, на центральной площади, на глазах у всех жителей деревни, нанесли десять ударов. Я после этих ударов с трудом поднялся со скамьи, а спать на спине смог только через месяц.

– Вот ты меня понимаешь, а Хельгу, по-моему, плевать на мою психическую и физическую травму!

– Слушай, – Олег с большим трудом сдержал смех. – Некоторым, кстати, очень нравится, когда обнаженные темнокожие женщины бьют их плетью.

– Ты ещё и прикалываешься?! Давай приведем Селессарин в сознание и пусть она тебя отшлепает плетью, на конце которой вплетены стальные нити.

– Линкс, хочешь, я отрублю этой стерве голову? – впечатлённый рассказом Ромки, предложил Рафаэль.

– Не называй её стервой, это мама Зардиира! – Ромка нахмурил брови. – А голову можешь отрубить, как тем двум, – он кивнул в сторону двух обезглавленных тел жриц.

– Не надо её убивать, – попросил Олег. – Иначе испортим отношения с Зардииром.

– Вообще не факт, – не согласился Ромка. – Она его в жертву хотела принести. У дроу семейные отношения не такие, как у людей или эльфов. Их богиня Ллос злонамеренна в своих отношениях с другими. Некоторые полагают, что она безумна, потому что Паучья Королева стравливает своих собственных прихожан друг с другом в бесконечной борьбе за "статус". По традиции, третий сын приносится ей в жертву!

– Она не богиня, – темный архангел убрал огромный меч в ножны. – Это дроу её считают таковой, но боги её не признают и призирают…

– Да? Ты действительно так думаешь?! – от входа в храм послышался приятный, мелодичный женский голос. Переступая через трупы воинов, к алтарю шла красивая, стройная, длинноногая девушка. Большие агатовые глаза с интересом смотрели на троицу, стоящую возле поверженной жрицы, а на полных, алых губах играла легкая улыбка. Девушка грациозно поднялась по ступеням на площадку, где располагался алтарь и остановилась в нескольких шагах от Рафаэля.

– Да, я так думаю! – насупившись, ответил архангел, положив ладонь на рукоять меча.

– Ну, ладно, – девушка легко пожала плечом и повернула лицо к Роману. – Так это тебя, бессмертный, истязали на алтаре?

– Меня, – Рома кинул взгляд туда, откуда только что пришла девушка и чертыхнулся. Вход был перекрыт высокоуровневыми жрицами и солдатами, вооруженными арбалетами.

– Ты был мужественен, не издал ни одного крика, не просил пощады и не умолял о быстрой смерти. Это достойно уважения!

– Спасибо, конечно, на добром слове, но пытки пленных запрещены женевской конвенцией.

– Кем запрещены? – растерялась девушка, и нахмурилась, отчего на её челе, обрамленном восхитительной диадемой, появились морщинки.

– Не бери в голову, – Ромка махнул рукой. – Я просто хочу сказать, что это бесчестно. А самая большая подлость избивать, пытать и мучать того, кто слабее тебя, либо в силу обстоятельств, – юноша кивнул головой на веревки на алтаре. – Не может оказать достойного сопротивления.