И Денис в нем был вожаком.

Наконец, пора перейти к прекрасной части этого квартета. Алина Мышкина скромно сидела на кожаном диване в конце кабинета и нервно перебирала пальцы. Волнение и страх – все, что сейчас испытывала школьница.

Девочка была твердо уверена, что ей здесь не место. С одной стороны, она оказалась здесь по собственной глупости, проявив инициативу и рассказав об инциденте. С другой стороны, нельзя было бездействовать, позже на смену глупости могло прийти осознание малодушия. Ей пришлось выбирать: либо быть очень смелой, либо проявить привычную трусость. Выбор определил течение дальнейших нескольких месяцев, о которых она задумается еще не раз.

Девушка была весьма недурна. Ее даже можно было бы назвать симпатичной, если бы не замкнутость и куча комплексов. Такие вещи любую девушку делают незаметной тенью, не дав шанса раскрыться их личности характерными оттенками. Потому прямые каштановые волосы Алины казались слишком тусклыми, лицо слишком серым, а походка— неуверенной и скованной. Даже миленькая яркая футболка и обтягивающие штаны смотрелись на девушке как-то блекло и невыразительно.

Однако, главная причина, по которой Алина Мышкина старалась держаться от людей в стороне, был ее особый дар. Ее тайна. Ее проклятье. Он передался девочке от прабабки по женской линии. Говорили в свое время, что старуха предсказывала будущее, гадала на кофейной гуще и общалась с умершими. А еще она умела делать такое ядреное пойло от похмелья, что все деревенские мужики знали ее адрес наизусть. Что ж, у Алины с этим было все иначе. Она боялась своих видений и старалась не обращать на них внимания. Но они возникали все чаще и чаще. Так, еще вчера вечером девочка, не осознавая этого, нарисовала окровавленные разбитые очки. Очки Льва Лебедева.

А сегодня…

Пришла пора разобраться в сути происходящего.

2

— Расскажи еще раз, Илья, что там у вас произошло, – устало произнес Андрей Константинович, глядя в окно своего кабинета и методично потирая переносицу.– Только говори четко и по делу. Мне нужны факты, а не эмоции. Шума мне после вас и так хватает…

Илья, облизнув разбитую губу, с привычной для него бодростью, принялся вновь рассказывать свою версию событий:

– Мы шли с классом в кабинет химии. У нас там должен был быть следующий урок. По пути мы услышали какой-то гул, но думали, это опять младшеклассники бегают по коридору. Когда мы подошли поближе, то увидели потасовку. Толпа. Драка. Я бы сказал – избиение. Я не видел, с чего все началось, но, по-моему, все очевидно.

– И что же тебе очевидно? – со вздохом произнес Залежный усталым тоном человека, который хотел бы в эту самую секунду оказаться где угодно, но только не в кресле собственного кабинета.

Илья, мельком взглянув на Бурунова, который, казалось, ко всему проявлял насмешливое безразличие, с кривой улыбкой на лице ответил:

– Да то, что Рамзин замучил бедного парня чуть ли не до смерти.

– Так, таких слов мы тут не говорим…

– Но это правда, – спокойно, но твердо возразил Кустов.– Вы сами видели состояние парня.

После небольшой паузы Андрей Константинович спросил чуть громче обычного, обращаясь ко всем и ни к кому одновременно:

– Все так и было? Вы все видели одно и тоже? Или, может, кто-то все видел с самого начала?

– Да это было натуральное избиение, а не…

– Кустов, я сейчас обращаюсь не к тебе.

Денис, усмехнувшись, тупо уставился на свои кроссовки и, сунув руки в карманы толстовки, предпочел хранить молчание. Алина же не обладала такой же внутренней стрессоустойчивостью. Как только Залежный поднял на девочку вопросительный взгляд, трусиха тут же принялась за объяснения: