Вдруг в отрытую дверь приемного покоя ввалился видеооператор с камерой наперевес и штативом на плече. Нагретый воздух помещения наполнился смесью перегара и запаха мятной жевательной резинки. Сомнений быть не могло, это Иосиф, видеооператор, с которым мы когда то вместе снимали телевизионные сюжеты. Вслед за Иосифом в приемный покой потоком воздуха от тела бывалого видеооператора всосало хрупкую девушку с микрофоном в руках.

– Какая встреча! – обрадовался Иосиф и пожал мне руку. – Ты слышал про вчерашний случай на свадьбе?

– Нет, – соврал я, – а что случилось?

– Свидетельница затащила невесту в подсобку и там задушила ее фатой. Дело в том, что фата обладает уникальным свойством не оставлять следов на шее.

– С этим я полностью согласен, – подтвердил я, – на своей шее я никогда не наблюдал каких-либо следов, хотя воздуху явно не хватало.

Иосиф не заметил моей шутки и энергично продолжил:

– После того, как невеста была задушена, свидетельница сама лишилась чувств. Она, видите ли, по своей натуре очень ранимая личность. Ей стало плохо после убийства и ее привезли сюда на «скорой». Интересно, ее приковали наручниками к кровати или нет?

– Иосиф, ты уже опохмелился? – спросил я прямо, будучи не в силах уже слушать его бред.

– Это предложение? – Иосиф перешел на шёпот.

– Пока это только вопрос, – ушел от ответа я.

– Да. Каюсь. Я уже… но намек все равно понял. – Глаза Иосифа хищно заблестели, словно уставшая пантера с веток дерева увидела под собой хромого поросенка, и мне стало ясно, что Иосиф не просто опохмелился, а опохмелился хорошо.

– Давай, я помогу тебе и возьму штатив, – предложил я ему.

– Вспомним старое! Давай!

Иосиф отдал мне штатив и по-отечески сказал журналистке:

– Любашенька, это мой старый коллега по переноске штативов, он поможет мне. Хорошо?

– Ладно, – ответила Любашенька и решительно открыла дверь, ведущую внутрь приемного покоя.

– Телекомпания «Удмуртия», – сказала она куда-то внутрь, – программа «Специальный репортаж». У нас была договоренность с главным врачом по поводу интервью с пациенткой, которую вчера доставили к вам со свадьбы.

– Знаем, знаем, проходите, – пробурчали в ответ, и мы вошли в тесный коридор.

По больнице нас сопровождала сестра-хозяйка. Маленькая женщина без возраста и талии шустро передвигалась по больничному пространству, ловко лавируя по хитросплетению лестничных маршей и переходов.

Шурша бахилами, мы с трудом успевали за ней.

– Что за гонка в воскресное утро! – негодовал пыхтящий изо всех сил Иосиф.

– Думаю, что если бы мы шли в пивную, ты сказал бы, что мы тащимся, как черепахи, – ответил я ему на ходу.

– А то! – Иосиф засмеялся. – Эйнштейн. Теория относительности!

– Вот эта палата, только недолго. – Сестра-хозяйка остановилась перед дверью и распахнула ее.

Иосиф первым вошел в палату, и мы за дверью услышали:

– Отличный естественный свет из окон! Фонари можно даже не доставать. А где же больная?

Вслед за Иосифом мы шагнули в палату. Она была пуста.

– Может, вышла куда? Сейчас погляжу. – Сестра-хозяйка метнулась по коридору к дежурной. Мы гуськом последовали за ней.

– Ивановна, а где эта, со свадьбы, ну, что вчера привезли?

Ивановна высунула заспанное лицо из комнатки дежурной, недоверчиво оглядела нас с головы до ног, и невнятно прохрипела голосом законченного курильщика:

– А шут ее знает, была тут.

– Постойте здесь, я сбегаю, посмотрю в процедурной.

Сестра-хозяйка прибавила прыти и скрылась в глубине коридора.

Потихоньку до меня стало доходить, кого я видел из окна такси.

– Ну что, съемки закончены, может по маленькой? – предложил мне Иосиф.