– На трех… та-ак! С вас двести пятьдесят рублей пятьдесят пять копеек, – выпалила она все так же странно и хлопнула в ладоши. Ее огромные руки затряслись, словно желе, от такого жеста. – За спа, бассейн, бильярд, игровую и массаж доплачивать будем?

– А что, и массаж есть? – спросил Лёша, припоминая массаж от Леры, которым она ублажала его. Он нервно облизнул губы, но осекся, понимая, что вряд ли найдет среди тысяч ручки такие же, как были у его пассии.

– Алло! – оборвал его Егор.

– Да, точно, – старший брат с жалостью достал свой, как он любил его называть, «лопатник», и без того находившийся в прискорбном положении – исхудалый и голодный, – и они успешно расплатились, забрав свои ключ-карты и удалившись в номер.

Выданная им комната оказалась намного более приличной, нежели они ожидали (а ожидали они золотых львов и бриллиантовые окантовки потолков). Вообще, такое утверждение относилось ко всему отелю – снаружи был один отель, а внутри, за исключением залы и столовой, другой. Так, их номер представлял из себя тесную комнатушку с одной большой кроватью и двумя белыми пуфиками, использующимися как одно дополнительное место, чтобы спать или просто сидеть. На полу был пушистый белый коврик, вылизанный до белоснежного цвета, потертая плазма на стене и четыре стакана под ней с брошюрой, в которой Лёша вычитал про комплексы питания и прочее, что должно было насытить их и напоить.

Также в номере имелся шкаф, душевая и туалет. Все выглядело цивильно. Маша сразу заняла широкую кровать и растянулась на ней, в блаженстве подложив мягкую подушку под нос и уткнувшись в нее. Егор лег рядом и положил голову на вторую, почувствовав, как тонет в мягком матрасе и пухе.

– Во дела-а, – протянул он, выпучив глаза. – Даже не припомню, когда последний раз чувствовал такую мягкость и приятную прохладу.

Старший брат резко выхватил у него подушку из-под головы и начал мять ее и тискать, бурча себе что-то под нос с очень сосредоточенным лицом. Маша, что вскоре и вовсе войдет у нее в привычку, расхохоталась, смотря в его неуверенную, но такую серьезную и бескомпромиссную физиономию.

– Эх, то же самое было у Леры дома. Мы лежали на таких же подушках, а кое-что было даже мягче, – он вытянул язык и скорчил насмешливую мину.

– Комик-лицедей несчастный, – Егор фыркнул и с улыбкой забрал у него подушку.

Маша включила телевизор, а старший брат спустился в бар. Вдруг, словно что-то вспомнив, она, стараясь не терять времени, выключила телевизор удалилась в ванную, дабы перед долгим походом привести себя в порядок. Пока она была в ванной, Егор начал в судороге себе представлять разные варианты развития событий после того, как она выйдет. Его юношеская наивность фантазировала такие сцены, что самому стало страшно. Он поспешно включил телевизор, чтобы отвлечь взбудораженный мозг, но даже так он чуть трясся и украдкой смотрел в сторону ванной.

Когда же девушка вышла из душа, его сердце окончательно упало. Все предположения и решения по выходу из неловкой ситуации словно испарились, он был не в силах даже припомнить детали своих планов. Невидимая рука, крепко сжимающая его скулы и щеки, не давала отвернуться, от чего он смотрел на нее больно нагло и пошло, краснея и быстро моргая, чего она, благо, не замечала, то поправляя мокрые волосы, то поворачиваясь к нему в профиль. Егор рассматривал ее здорово-бледную кожу, выделенные ключицы, плавно переходящие в плечи, и ярко выраженные дельты рук, от чего у него слегка закружилась голова. Немного бросило в жар, подобно тем случаям, когда тетушка Твид просила его сходить в магазин.