— Нет, — говорю твёрдо.

Ответом мне служит характерное молчание. Всего несколько секунд, а затем женщину на другом конце провода прорывает:

— В смысле – нет?! — кричит Эвелина, я слышу топот и стук двери. — Ты будешь делать всё, что я тебе говорю. Я тебе за это плачу немаленькие деньги. Я могла найти кого-то подешевле и не тратится так сильно, поэтому ты сделаешь всё. Если я скажу кормить Сашу с ложки, ты будешь это делать! Если я скажу жить с ним и спать в одной кровати, рожать детей, ты и это сделаешь. Ты подписала документы! Ты никуда от нас не денешься, дворовая девка!

Пассивная агрессия, направленная на меня от матери Соколова, отскакивает от меня как горох. Я готовилась к этому разговору. И после ведра грязи, что она, судя по пыхтению, собирается на меня вывалить, просто схожу в душ.

Больше я молчать не собираюсь. Расправляю плечи и встаю на ноги.

— Стоп-стоп. Дамочка, я подписала договор о неразглашении вашей постыдной семейной тайны, которая мне уже вот где. — Она, конечно, не видит, как я провожу ребром ладони по воротнику на шее, но, думаю, догадывается. — Вашего сына надо лечить от зависимости. Он не рассказал, что перед тем, как сломать нос, нюхал кокаин? А я ему в этом хотела помешать. Между прочим, выполняя ваше поручение. Саша на меня напал. И теперь у меня есть зафиксированные побои от него. Есть и свидетели. Много. И я легко могу пойти с этой бумажкой в полицию. Заодно расскажу, что вы меня запугали, надавили и заставили лжесвидетельствовать, чтобы прикрыть задницу своего сына. Как думаете, понравится полиции такая история от девочки из детдома?

— Тварь, продажная неблагодарная тварь!

Где-то я это уже слышала. Ничего нового.

— Попрошу обойтись без оскорблений. Вдруг я и этот телефонный звонок решила записать?

— Я тебя в порошок сотру, если ты сунешься к ментам, — продолжает свои нападки Эвелина. — Если ты вообще хоть что-то вякнешь про Сашу, что отбросит тень на нашу семью.

И опять она говорит про честь семьи. Складывается такое впечатление, что её больше заботит их с мужем репутация, чем благополучие собственного сына. Ещё недавно я бы пожалела Сашу. Теперь же думаю, что он не зря родился именно в такой семье. Одного поля ягоды.

— Оставьте свои угрозы при себе, Эвелина. Займитесь сыном. Лечите Сашу, он катится вниз.

— И это мне говорит девка из детдома? — громкий истеричный хохот, а затем злое змеиное шипение. — Чтобы съехала из квартиры сейчас же!

— Всенепременно. Ещё что-то?

— Пошла ты, — бросает трубку.

С облегчением бросаю телефон на кровать и прикладываю ладони к пылающим щекам.

На удивление грязной себя не ощущаю. Словно с плеч упала лежащая на них плита. Дышать легче. Свободнее.

Освободилась от веревок, опутавших моё тело и разъедающих душу. Два месяца назад мне казалось, я поступаю правильно. Шагаю в нужном направлении. В сторону, где меня ждут мои мечты. Я ошибалась. И теперь собираюсь это исправить.

Шарю взглядом по мебели до тех пор, пока не натыкаюсь на новый чемодан, лежащий на шкафу. Не нужно было убирать его так далеко. Вообще, раньше у меня никогда не было чемодана, всегда обходилась сумками, пакетами, превращая их в увесистые баулы, набивая вещами, которых у меня тоже немного. Чемодан я купила совсем недавно. Собиралась слетать на несколько дней в Калининград. Я никогда не видела море.

Это был бы мой подарок себе на Новый год. Почти Европа, но бюджетно. И есть море, пусть и северное. Фотографии с Куршской косы, которые я сохранила и поставила в качестве заставки на телефон, впечатляют.

Собрав вещи, мою посуду и выкидываю из холодильника продукты, что-то забираю с собой. С чувством удовлетворения оставляю ключи лежать на обувной тумбе и выхожу за дверь.