Так и не стемнело толком. Над городом перемешались снеговые тучи, дымы из труб и автомобильные выхлопы. Накопившее в себе свет сразу всех городских огней, грязно-розовое небо светилось. В сравнении с ним однозначно белым казался нападавший за вечер снег, балансирующий тонкой стенкой на каждой веточке за окном. В снегу глохли все звуки, и, хотя за стенами двора пролегала оживлённая улица, внутри стояла тишина, как в деревне.

Я поёжился, запоздало вспомнил, что стою у открытого окна в одних трусах, и затворил раму. Чего-то хотелось… Порылся в холодильнике – не пожалеет ведь Саша для старого друга, скажем, полбанки сгущёнки? Я взял из кармана своей куртки сигареты, устроился на подоконнике в кухне, съел несколько ложек сгущёнки и стал курить, выдыхая дым за окно и стряхивая пепел в снег на карнизе.

В доме напротив горели пять или шесть окон последних полуночников. Я не любитель разглядывать чужие окна – их вид всегда будит во мне тоску. Но иногда во время прогулок всё равно невольно замечаю на другой стороне улицы потолки и люстры, верхний угол оклеенной обоями стены, встроенную подсветку или старую люминесцентную лампу. Как бы ни ухищрялись хозяева, большинство окон остаются безнадёжно тусклыми, как будто обитающие за ними люди пытаются поделиться с тобой какой-то своей печалью.

Хотя в Сашкином дворе народ изобретательнее – одно из окон, которое до сих пор светилось, было занавешено норвежским флагом. Ткань для флагов хорошо пропускает свет, окно притягивало взгляд. Идея была популярна в доме – ещё одно окошко закрывал флаг ВВС с размашистым жёлтым солнышком. Я потушил окурок в снегу и отправился спать.

Сашка разбудил меня лёгкими пинками.

– Вставай, Виталик Алексеевич, нас ждут великие дела и прочий геморрой!

– Пшёл отсюда, дай сон эротический досмотреть!

– В обед клиенты приедут, для которых у нас ни хрена не сделано, и сон твой станет явью!

Я перевернулся на другой бок, слегка придавив кота. Кот заверещал и спросонья тяпнул меня за руку. Я взвыл:

– Ах ты, морда ангорская!

– Давай, кто первый сегодня до офиса доберётся, тот и будет генеральным директором? Так сказать, кто первым встал, того и кресло!

– Как это низко – играть на чувстве долга и ответственности, – с оханьем я скатился с матраса.

– Ага, я ещё на одном чувстве сыграю. На минутку – еда в холодильнике последняя и через две минуты я начинаю её есть!

Я осторожно побился о паркет головой, потом приподнялся и лениво отжался раз двадцать.

Небо наливалось яркой утренней лазурью. Мы ехали в офис, и я вёл машину, а Саня, как обычно, тихо офигевал от того, как я веду машину.

– Там не было поворота!

– Гайцов там тоже не было.

Я свернул в боковую улицу, пролетел переулок и вырулил на какие-то задворки.

– Я бы на месте страховых компаний тебя на порог не пускал.

Саша преувеличивает – за все время, что я вожу машину, я ни разу её не стукнул. Так же как за всю свою фанатскую жизнь ни разу не побывал в ментовке. Я либо везуч, либо осторожен, либо храним каким-то исключительно ответственным ангелом.

– Ты ещё с Ксюшей не ездил!

– Да Ксюша твоя вообще обезбашенная, я давно это по твоим рассказам понял!

– Всё, хорош возмущаться, погнали! Устроим всем разнос, страшно неохота снова всё делать самому.

Это был максимум, на что меня сейчас хватало – поддерживать более-менее жизнеутверждающий вид днём, чтобы не маячить с кислым видом перед Саней круглые сутки. На работе мне это с горем пополам удавалось, зато ночи я всецело посвящал рефлексии.

Сашка бухла дома не держит, и это печально, а может быть, хорошо. Единственную найденную мною бутылку коньяка я постеснялся распечатывать, а ломиться куда-то среди ночи… нет уж, хватит с меня! Я закрыл кухонный шкаф и вернулся на обжитый мною подоконник.