– Думаю, можно попробовать это исправить.

– Звучит обнадеживающе, – недоверчиво покосился аукционист. – Но у нас не так много времени. А время – деньги, как вам известно. Для начала необходима просто консультация. Вся деликатность вопроса в том, – он понизил голос, перейдя на доверительную интонацию, – что мы ещё ничего не сообщали нашему клиенту об этом недоразумении и, по правде сказать, не хотелось бы его волновать раньше времени. Ваша консультация помогла бы нам принять решение: сообщать владельцу об инциденте, неся при этом определенные репутационные издержки, или – без лишнего шума устранить своими силами. За последнее я готов хорошо заплатить.

– Va bene![2]

Реставратор положил на колени дипломат, извлек из него золотистую баночку, стеклянный флакон, похожий на духи, и льняной платок. Затем в руках у него появилась костяная лопатка. Открыв баночку, он поддел лопаткой немного странного вязкого вещества горчичного цвета, и не успел Валерий Александрович среагировать, как стал наносить его на чашу.

– Погодите, погодите, – опомнился Мезинский, – что вы делаете?! Я же не разрешал никаких манипуляций!

Реставратор, нисколько не обращая внимания, продолжал усердно размазывать пасту по поверхности грааля.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Для металла будет только лучше.

Валерий Александрович вперился в него взглядом, не зная, как ему быть. Он думал вырвать кубок из рук реставратора, но сдержался.

– Только убедительно вас прошу: не сделайте хуже, – процедил он сквозь зубы. – У Кристис безупречная репутация. И у вас пока тоже.

Покрыв большую часть поверхности грааля странным веществом, реставратор сбрызнул её несколько раз из флакона. И неожиданно окропленный слой стал пузыриться. Он сделал ещё несколько окроплений, – вещество уже почти бурлило, давая обильную пену, которая стушевывалась вниз мутными зеленоватыми подтеками, а специалист тут же стирал её платком. Валерий Александрович в странном оцепенении следил за этими манипуляциями, словно перед ним на расстоянии вытянутой руки происходил сложный розыгрыш, и пена была лишь ширмой, чтобы отвлечь внимание от главной детали, на которой держался весь фокус. Через несколько минут реакция успокоилась, реставратор убрал остатки пены, и пораженный директор увидел, как блестят растительные арабески на сияющей, помолодевшей на несколько столетий бронзовой поверхности грааля. От зелёного налета не осталось и следа.

– Не может быть… – изумленно произнес он, беря в руки экспонат. – Как вам это удалось?

Реставратор ответил не сразу. Посмотрел затуманенным взором мимо Мезинского куда-то вдаль, потом провел ладонью по лбу, запустив пальцы в свои жесткие рыжие волосы, и наконец проговорил:

– Как сказал однажды один мой приятель, доктор Ди: «Залог успеха – парад цветов в заведомом порядке».

Валерий Александрович, пребывавший в явном замешательстве от увиденного, пропустил мимо ушей загадочные слова реставратора.

– Просто чертовщина какая-то! Не думал, что налет так легко очищается, – сказал он и, с трудом сдерживая эмоции, добавил: – Вы настоящий мастер своего дела! В своем роде даже чародей!

– Ах, Валерий Александрович, – вдруг воскликнул реставратор, – мои таланты не идут ни в какое сравнение с вашими!

Аукционист снисходительно посмотрел поверх очков.

– Уважаемый синьор Крифо, вы, наверное, чересчур всё утрируете.

– Как же, как же! – специалист лукаво прищурился. – Ведь это как раз вы и ваши лондонские коллеги настоящие чародеи!

– Не вполне понимаю, о чем вы…

– Ах, вы не понимаете! А выставлять мазню этого выскочки Рихтера за семнадцать миллионов долларов – это вы понимаете? Вот, оказывается, где действительно начинается настоящая магия! Как там у вас это называется… Справедливый эстимейт? Престижный провенанс?