– Спасибо, я оценила.

– Так ли?

– И все-таки ты сомневаешься, что-то тебя беспокоит! – настаивала Маргарита Петровна. – Сама ведь говоришь, что он с тобой не просто так. Хотя, может, ты преувеличиваешь. Что такого ему, богатому, успешному, нужно от тебя, кроме тебя самой?

– Он так и говорит, – улыбнулась Полина. – Мол, мне нужна ты. Но что это означает?

– Напомни, как вы познакомились?

– Мам, я уже сто раз тебе рассказывала.

– Еще разочек, последний.

– Ты словно хочешь меня поймать на вранье. – Полина потупилась.

Каждый раз история ее знакомства с Шаховым обрастала новыми деталями. Но в ней всегда не хватало главного звена. Именно на это намекала Маргарита Петровна. Полина делала вид, что не понимает, к чему та ведет. Но тогда в ресторане, попивая свой любимый кофе глясе, Полина так и не поняла, почему Шахов оказался в коридоре ее издательства. Он не пытался объяснить, она не хотела спрашивать. Любопытство никогда не числилось в списке ее недостатков. Правда, в этом случае Полина попросту боялась, что правда все испортит. Боязнь правды – не самое лучшее качество, но за Воробьевой водился этот грешок. Особенно если речь шла о ее личной жизни. Она предпочитала меньше знать, больше слушать и делать выводы, от которых на сердце становилось легко.

– Полина, ты сама вспомни, как появился твой рыцарь, – настаивала Маргарита Петровна. – Такого в реальной жизни не бывает.

– Я тебе уже говорила. Он увидел меня на книжной ярмарке, – снова начала Полина. Она давно дорисовала нужные детали и настолько приняла их, что ей уже казалось, что так и было на самом деле. – Сразу подойти не решился. Узнал, где я работаю, и… Я не могу вызвать мгновенное сильное чувство?

– Оно называется любовью с первого взгляда, – многозначительно глядя на дочь, заметила Маргарита Петровна. – Только к твоему случаю оно не имеет никакого отношения.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты сама скоро во всем разберешься. Надеюсь, потом и меня просветишь.

– Мам, ты давно разуверилась в любви. Это можно понять. Я-то при чем?

– Пусть Дмитрий Павлович окажется именно тем, за кого ты его принимаешь. Я хотела бы, чтобы у тебя не оказалось повода для разочарования. Мужчины в этом плане бо-ольшие специалисты.

– Мне не нравится, когда ты так говоришь. Ты же знаешь, я придерживаюсь мнения, что всегда виноваты обе стороны. Какая-то больше, какая-то меньше.

– И кто же из нас был больше виноват? – завелась Маргарита Петровна. Дочь прозрачно намекала на ее развалившийся брак с отцом.

– Мой ответ тебе не понравится.

– Хорошо. Ничего не говори. – Маргарита Петровна обняла дочь. – Я хочу нянчить внуков и видеть твои сияющие глаза. Тогда пойму, что не зря осталась на этом свете.

– Тебе все еще нужны доказательства?

Полина уткнулась матери в грудь, задыхаясь от подступивших слез. Она была влюблена, а мама, как всегда, не могла вырваться из плена собственных ошибок. Она верна себе. Наверное, не стоило приносить ей все эти фотографии, хвастаться. Происходящее касается только их двоих. Глупое желание поделиться радостью. Разве можно поделиться бешено бьющимся сердцем, прерывистым дыханием, слезами восторга? Полина ругала себя за ребячество. Она не должна была показывать матери свою бьющую через край радость.

Мужчина ее мечты открывал для нее мир, в котором ей было так уютно, спокойно, легко. Она забыла о возрасте, прошлых ошибках, похоронила свои обиды и была в шаге от того, чтобы выполнить просьбу тети Киры. Всепрощение стояло на повестке дня. Хотелось любить весь мир. Но что-то мешало наслаждаться нежданным счастьем. Глубоко в душе поселилось сомнение в долговечности и искренности чувств. Нет, в себе Полина не сомневалась.