Как-то неэкономно Лучник расходовал воду: много пролил на землю, пока от не проходящего напряжения натруженных мышц. И осталось воды всего-то на пару глотков, – не хватало еще умереть от жажды. И хребет еще рано переходить, и здесь задерживать нельзя. Последнее слово осталось за усталью: до реки еще «пилить да пилить», а силы давно на исходе.


Нет, что ни говори, а ему еще почему-то несказанно везет. Сначала, спустившись на пять – семь метров вниз, он наткнулся на ягоды. Негусто, но жажду притомить можно. Ягодка – за ягодкой, и наткнулся на тоненькую, еле приметную, струйку, сочащуюся из земли. Не сдерживая себя, ножом торопливо расковырял приличную ямку, и уже не было сил дожидаться, пока полностью уляжется муть, – так и присосался к этому, по истине, божественному источнику.

Возле него и решил остаться. Перенес все вещи, и удовлетворенно разлегся в тени весьма крупного для горы дерева. Нельзя сказать, что все беды остались позади, но впереди – как бы посветлело. Уже и этот мир перестает быть враждебным, и …. Нет, не пришло еще время расслабляться. Уничтожая оборудование зоны, он совсем не задумывался о последствиях. А надо было. Над тем местом дым так густ и обширен, что впору заподозрить крупный лесной пожар.

Лучник торопливо вскочил с земли и поднялся на хребет. Так и есть, Солнце слепило глаза, но не настолько, чтобы не увидеть столб дыма, возвышающийся над городком, но сам городок, кажется, обошелся без пожара.

Лучник пометался-пометался между планами дальнейших действий, и решил-таки задержаться на горе, пока не убедится, что не устроил катастрофу планетного масштаба.

Даже, чтобы умерить сомнения, съел банку безвкусных, но, кажется, питательных консервов.

И, – надо было этого ожидать, – притулился к прохладному стволу, и… провалился в глубокий сон.


8

– Ты что, Ураников объелся? – Даугратинья, еще до конца не проснувшаяся, выплыла на крыльцо дворца.

Фэрростт метался по двору, в ярости разбрасывая все, что попадалось под руку, и… ураников тоже, что на него совсем не похоже.

Поскольку Фэрростт никак не отреагировал на ее слова, Даугратинья выплеснула целый ковш воды из своей бочки прямо ему в лицо.

– Совсем обезумела? – заревел Фэрростт, но вода быстро подействовала, – и он тяжело плюхнулся на скамейку.

– Опять-то что стряслось? Не говори только, что все пропало. – Как ни в чем не бывало, Даугратинья неспешно расположилась у своей бочки.

– А то и скажу, что все пропало. Клорок убит. Ферма сгорела. Каксуты разбежались. – У Фэрростта был такой вид, что казалось, его вот-вот хватит удар. – Сто лет трудов – все насмарку.

– Ты в этом уверена? – Даугратинья инно не поправилась. – Ты что, открывала канал? – Догадалась она.

– Без тебя? – Возмутился Фэрростт. – Да, там так жахнуло, что у тебя полбочки вылилось.

– То-то, гляжу, бочка не на месте стоит. Ну-ка, помоги. – Она попробовала вернуть бочку на место. – Это что же получается, и без Ока остаемся?

– У тебя ж воды – целое озеро. – Фэрростт обвел пальцем весь горизонт.

– Не та в озере вода, не заговоренная.

– Так заговори. Впервой, что ли?

– Чтоб бочку наговорить, век нужен. Не остается века-то. Не остается. Да и вода особая нужна, тяжелая.

– То-то, гляжу, бочка – неподъемная. И что, никакого выхода?

– Есть вода, на Дааммине. Но канал надобно строить. Только… – Даугратинья, как-то сразу постарев, уставилась в одну точку. – Рано еще Силу включать.

– Все равно, не получится. Говорю, ферма сгорела.

– И Сила? – Посерела лицом Даугратинья.

– Все.

– Придется с этим, с вентранцем, договариваться.

– Вентранцу не меньше досталось. Теперь у него – ни фабрики, ни звездных леталок.