Она опять заплакала, уронив на колени голову.

– Будет тебе лекарь,– вымолвил Корнелий, – Пойдем же скорее.

– Нет. Оставь меня! Ты не понял – я порядочная девушка! – сквозь слезы воскликнула она, не собираясь никуда идти.

– Да пойдем же! – начиная терять терпение, вымолвил Корнелий, – Я предоставлю в твое распоряжение своего грека-медика. Надеюсь, и ты и твой отец останетесь им довольны.

В его голосе невольно прозвучала насмешка.

Она вскочила, мгновенно меняясь в лице.

– Ты найдешь мне лекаря? Сейчас?

– Да, конечно же, и искать не надо. Это один из моих рабов.

– Тогда идем.

Она вдруг заторопилась, позабыв о том, как только что гнала этого человека прочь.

Марк все еще стоял на крыльце, вздыхая над испорченной тогой. Увидев возвращающегося вместе с девушкой хозяина, он ухмыльнулся и заметил:

– Я не сомневался в тебе, господин.

– Ты дурак, – беззлобно отозвался Корнелий, – А ну-ка брось это тряпье и ступай, приведи Эллия. Пусть возьмет все необходимое и получше оденется.

– Кто-то заболел? – Марк сделал обеспокоенное лицо.

– Не твое дело. Пойди и позови Эллия. Вот и все.

Потом Корнелий обернулся к насквозь промокшей девушке, взял ее холодные руки в свои, намереваясь увести ее за собой в дом и дать хоть немного обсохнуть, но она, в который уже раз отшатнулась прочь.

– Тебе нужно обогреться, иначе ты заболеешь, – произнес юноша, все больше поражаясь собственному поведению. Никогда и ни о ком он не пекся с такой заботой. Может потому, что эта девочка была такой хрупкой, прелестной, беззащитной перед людьми и непогодой, ее хотелось беречь, как драгоценный сосуд из дамасского стекла.

– Идем, не бойся же меня, я, правда, хочу лишь помочь.

Он увлек ее за собой в полумрак белого особняка, провел в жарко натопленную комнату, которая при ближайшем рассмотрении оказалась его собственной спальней. Она попятилась было прочь, что-то испуганно бормоча, но он шепнул ей, что это единственная теплая комната в доме, втолкнул внутрь и без спроса стянул с ее плеч насквозь промокший плащ – она и пикнуть не успела – бросил его подоспевшему рабу. Ее, оставшуюся в яркой длинной тунике, почти силой усадил в кресло, поближе к жаровне с раскаленными углями, завернул в шерстяное покрывало, которое собственноручно стащил с кровати. Она пыталась протестовать, робела и смущалась, опасалась запачкать все вокруг грязными башмаками, а еще больше боялась его самого, но он непреклонно и нежно отмел все ее возражения и страхи.

– Твои милости недостойны меня, – прошептала она, устремив на него благодарный взгляд.

Он опустился подле нее на табуреточку, несмотря на ее возражения, взял ее маленькие холодные ручки в свои ладони, и вымолвил:

– Не думай так и не говори. Мне приятно заботиться о тебе.

– Но я ничем не смогу отблагодарить тебя, – сказала она, – Если ты надеешься, что я, что я…– она покраснела, но так и не смогла подобрать нужное слово.

Корнелий крепче сжал ее руки.

– Ты очень хорошенькая. Конечно, я надеюсь, но не пугайся. Я надеюсь всего лишь на твою благодарную улыбку. Другой благодарности не надо.

Без сомнения он лукавил. Ему хотелось от нее много большего, но надо ли ей знать?

Марк с порога объявил, что лекарь ожидает в передней.

– Может, останешься здесь еще ненадолго? Ты вся дрожишь, тебе нужно как следует согреться, – обратился к девушке Корнелий, – Лекарю расскажешь, как отыскать твоего отца, а я тем временем велю приготовить завтрак для тебя.

– Нет! – поспешно, но твердо сказала она, Я сама покажу врачу дорогу.

Она поднялась, с сожалением сбрасывая с плеч мягкое покрывало и с еще большим сожалением выдергивая свои пальцы из теплых ладоней юноши.