– Вряд ли ваш друг захочет раздавать свои бесценные книги случайным знакомым.

– Захочет, потому что друга я придумал только что, – рассмеялся Яша. – Чтобы проверить, заинтересуетесь ли вы. А судя по тому, как загорелись ваши глаза, я могу признаться, что шкаф купил я сам.

– Вы любите антиквариат?

– Очень. У меня, например, есть кресло, в котором когда-то сидел Ленин.

– Какая пошлость, – фыркнула я. – История про дореволюционную библиотеку нравится мне гораздо больше.

– Но согласитесь, есть некое очарование в том, чтобы читать книгу белого офицера, сидя в том же кресле, в котором Ленин когда-то решал судьбу всей интеллигенции нашей страны. Теперь Ленин лежит и ничего уже не решает. А книги продолжают читать.

– За такие речи советского поэта могут навсегда лишить права печатать стихи и выступать в Домах культуры, – заметила я.

– Советского поэта – безусловно. Но с вами сейчас общается обычный человек. Советский поэт откланялся в Доме культуры Керчи сутки назад.

Вот так он и жил, всегда разделяя две свои ипостаси. Возможно, это был его способ не сойти с ума, хотя со стороны такое раздвоение личности и казалось сумасшествием.

Мы проболтали ещё около часа, а потом решили возвращаться на берег. Когда мы уже подплывали к пирсу, Яша заметил:

– У вас сгорели плечи. Мы совсем забыли об осторожности и слишком много времени провели на солнце.

– Ерунда, намажу сметаной, – легкомысленно заявила я.

– Нет, так нельзя. У меня есть специальное средство для таких случаев, привёз из Польши. Зайдём ко мне, я вам дам.

Не спросил, а сказал как о чём-то решённом. Я повторила, что ерунда, но, когда мы сошли на берег, передумала. Плечи и правда ныли. Я не могла их рассмотреть, зато видела, как покраснели предплечья и даже колени. Идти стало неприятно: при сгибании кожа на коленях болезненно натягивалась. Что же я наделала! Завтра будет ещё хуже, я знала по опыту. Пару раз я уже обгорала на пляже, и папа даже ввёл специальное правило, по которому нужно уходить с пляжа после одиннадцати дня, а возвращаться не раньше пяти вечера. Мы же проторчали на солнце почти целый день!

Яков понял мои затруднения и поймал такси, как только мы вышли с пирса. Хотя до его гостиницы, как позже выяснилось, было рукой подать. Так я оказалась в его номере. Лучанский прошёл в ванную комнату и вынес оттуда импортный тюбик:

– Возьмите. Обязательно намажьтесь сегодня. И завтра утром повторите. И спину не забудьте, она тоже пострадала.

– Как же я намажу сама себе спину? – без всякой задней мысли произнесла я.

Кажется, глаза у него разгорелись ещё ярче. А лицо стало каким-то особенно мягким и светлым.

– Я, конечно, мог бы вам помочь, – осторожно проговорил он.

– Так помогите!

Я повернулась к нему спиной и попыталась расстегнуть пуговицу на спине, подняв руки за голову, но ойкнула – стало больно.

– Давайте я сам, – хрипло пробормотал Яша.

Наивная девочка, я даже не подозревала, что лезу в пасть ко льву. Честное слово, я не имела ни малейшего представления о том, как развиваются отношения мужчины и женщины. И я не понимала, что провоцирую его, половозрелого мужика, своим предложением, попыткой расстегнуть пуговицу.

Но, надо отдать Яше должное, он держал себя в руках. Он расстегнул на мне платье и честно мазал мне спину. Но от его мягких, нежных движений я почувствовала нечто большее, чем облегчение. Мне вспомнился наш поцелуй, и захотелось, чтобы он повторился. Я повернулась к Яше и потянулась к его губам. Расстёгнутое платье упало на пол, а больше Якову ничего и не требовалось.

Первый раз не забывается. Но потом, общаясь с подругами, читая книги и смотря фильмы, я часто убеждалась, что первый раз редко бывает приятным. Клянусь богом, с Яшей мне было хорошо с первого раза. Я не могу представить себе более нежного и внимательного любовника до сих пор. Впрочем, у меня никого, кроме Яши, никогда и не было. Так что сравнивать я могу только с рассказами подруг и киногероями.