Я не стал возражать, ведь это её работа. Как-никак персональная медсестра.

***

Столовая занимала половину второго этажа этого здания. Это не была столовая в привычном понимании. Не было ни окна раздачи, ни подносов, ни полок за стеклом, где были бы представлены варианты блюд.

Мы попали в огромный зал, в котором увидели столики под белоснежными скатертями, редко расставленные на начищенном до блеска паркете.

Мы с Лизой уселись за один из них.

Практически мгновенно рядом с нами материализовался официант и положил передо мной и Лизой меню.

– С вашего позволения, могу порекомендовать, – приглушённым голосом начал он, – очень хорошее овощное рагу со сложным соусом, к нему паровые котлетки или говядина, но говядина несколько пресновата. Салаты в большом ассортименте, на выбор, всё великолепно приготовлено, то же касается и десертов. Напитки на выбор – чай, кофе, минеральная вода, соки.

Мы сделали свой заказ.

В отдалении за такими же столиками сидели другие пациенты, неторопливо ели и вели тихую непринуждённую беседу.

Какая же это столовая? – думал я – это настоящий ресторан, причём не из дешёвых.

Сегодняшний день становился всё более и более насыщенным.

В больничном ресторане мы с Лизой провели довольно много времени – за ужином, за лёгкой беседой с милой девушкой оно пролетело незаметно. Я совсем забыл, что меня ждёт посетитель, незнакомая мне женщина, о которой упоминал Эдуард Львович.

Когда мы вернулись, у двери в мою палату стояла она.

Безупречная фигура, дорогая элегантная одежда, подчёркивающая эту безупречность, длинные светлые волосы, уложенные в модную причёску, лёгкий макияж и, наконец, большие голубые глаза, в которых светились спокойная уверенность и сила.

Она была очень и очень привлекательна, но настолько же и недоступна.

– Отсутствуете на рабочем месте, Лиза, – сказала она.

– Мария Ивановна, я же сейчас персональная медсестра и сопровождала пациента в столовую, – оправдываясь, ответила Лиза.

– А пациенту можно самостоятельно передвигаться? – спросила женщина.

– Не ругайте Лизу, Мария Ивановна, – вмешался я, – Эдуард Львович сказал, что моему здоровью ничто не угрожает.

– Рада это слышать, – ответила она. – Не пригласите в палату? – Нам нужно поговорить.

Я открыл дверь, и мы вошли.

Сели за стол у окна, и Мария Ивановна, внимательно оглядев меня, сказала:

– Досталось вам прилично.

– Доктор обещал, что через неделю я снова буду как новенький, – ответил я.

– Да, лечить они могут профессионально, – ответила она, – но тут как при ремонте новой машины, которую разбили. Можно всё исправить, ничего не будет видно, и не узнаешь, что был ремонт, только новой эта машина уже не станет никогда.

– Если продолжать аллегорию, – ответил я, – то тут скорее ремонт подержанной машины: поменяли детали, сделали профилактику, и теперь она стала как новая. Выглядит посвежее и бегает побыстрее.

Мария Ивановна улыбнулась.

– Но как бы там ни было, Владимир Михайлович, я очень виновата перед вами, – сказала она.

– Как? – удивился я. – Вы-то тут при чём?

– Тот серебристый «Мерседес» на стоянке, помните? Это была моя машина, – ответила она.

В самый первый момент я даже не нашёлся, что на это ответить.

Я смотрел на неё, и постепенно мозаика стала складываться в связанную картинку.

Женщина за спиной того типа в лифте. Имя – Мария, такое же, как имя женщины Игоря, и такое же, как назвал тот охранник, совершая звонок. Изображение на фотографии – безусловно, это была она, хотя сейчас и выглядела намного привлекательней. Наконец, поставки медицинского оборудования в рассказе Игоря и здесь, в этой клинике.