Он, правда, и сам по телевизору смотрит только футбольные матчи, а вот его тетка и мама весь день увлеченно проводят за сериалами.

– Телевизор? – на лице хозяйки не отразилось никаких эмоций. – Я больше люблю цветы.

Телевизора в этом доме точно нет. Убедился Мурат и успокоился: иностранка, вероятно, тратит время не на сериалы – она ухаживает за живыми цветами в своем саду.

– У вас очень красиво в саду.

Он посмотрел в окно. Из него хорошо просматривался весь сад и тропинка, по которой он робко пробирался к дому. Скользнул взглядом чуть ниже и заметил на подоконнике маленькую фотографию в массивной рамке. Видимо, когда Мурат вошёл в дом, женщина смотрела на фотографию, а не разглядывала сад. Иначе бы она обязательно заметила его идущим по тропинке. Он немного задержал взгляд на фотографии. Ничего особенного – маленький ребенок с большими глазами. Обыкновенный младенец. Только глаза… Огромные, испуганные. То ли плакал, пока его фотографировали, то ли собирался заплакать.

Он взял бутылку воды и решительно плеснул ее содержимое в стакан, который заботливая хозяйка давно поставила перед ним. Во рту у него пересохло сразу, как только он переступил порог этого дома. Сразу выпить угощение он не решился – непривычная атмосфера вокруг, а самое главное – присутствие этой странной женщины сковывало его. Но жажда стала невыносимой. Мурат большими глотками принялся жадно пить холодную воду

Краем глаза он поймал её взгляд. Она, не моргая, смотрела прямо ему в лицо. Мурат чуть не поперхнулся, и, зажмурившись – теперь он её не видел – допил воду.

– Спасибо. Я пойду.

– Спасибо? За что? Это тебе спасибо. Я здесь совсем одна. А этим утром я оказалась в компании с тобой.

– Вам одной не страшно? – не удержался от вопроса Мурат и сразу подумал о матери – она ведь тоже одна!

– Мне?

Она всё время переспрашивает. И сразу не отвечает на вопросы. Как тяжело с ней разговаривать.

– Не страшно. Страшно, когда не одна, – она, наконец, отвела от него свой взгляд и посмотрела куда-то в стену.

Из её ответа Мурат ничего не понял, но и выяснять, что она имеет ввиду, не стал. Вместо этого решил спросить о детях – плачущий младенец на фотографии заинтересовал его.

– А ваши дети уже выросли? – Мурат выразительно посмотрел на фотографию на подоконнике, даже руку приподнял, жестом указывая на неё, чтобы она поняла, почему он решил задать такой неожиданный вопрос.

– Дети?

Она встрепенулась. Глаза потемнели: из бесцветных превратились в чёрные. Такая перемена в её взгляде не на шутку перепугала Мурата.

– Извините. Просто у моей тётки такой же малыш, как на вашей фотографии. Он не даёт нам спать, – Мурат виновато улыбнулся. – Вот я и решил спросить. Зачем – не знаю, – искренне признался Мурат.

– Ты живёшь с тётей? – в её взгляде пропала чернота, и глаза вновь стали бесцветными.

– Да и с бабкой.

– А родители?

– Отец работает. Они с матерью в разводе. Обычное дело.

Мурату не хотелось говорить с ней о матери, не хотелось показать ей свою грусть. Поэтому он бодро улыбнулся.

– Бедный мальчик?

То ли спросила, то ли посочувствовала она.

– Мне пора.

Не хватало ещё, чтобы она начала его жалеть! Мурат резко встал из-за стола и решительно пошёл к выходу.

– Бедный мальчик, бедный мальчик, – слышал он, пока шёл до двери, да и на террасе ему всё казалось, что вслед ему несётся это её вопросительно-утвердительное «бедный мальчик?!»

«Какой же я бедный? С чего она взяла, что я бедный? Я уже взрослый и самостоятельный. Живу как хочу, ещё и матери помогаю. Могу и не работать, если захочу. А работаю потому, что мне нравится работать на базаре. Если бы не я, у кого бы она тогда ложки купила?