Что же это за речка такая, купаться в которой могут только особо стойкие люди? Есть, есть такая. Весьма живописная, кстати.

Необходимо отметить: несмотря на все испытания, сопутствующие погружению, май Павел Иванович ждал с нетерпением. И пусть его заранее колотила дрожь, губы синели, а кожа покрывалась пупырышками, он знал: как только в саду засвищет соловей, его обязательно потянет на знакомый бережок. Там он разденется и, поругивая себя за безрассудство, спустится к воде, окунёт одну ногу, другую, изумится собственной храбрости и, пугая мелких рыбёшек, сойдёт в глубину – туда, где примерно по пояс. Небольшое усилие – и холодная вода сомкнётся над головой отчаянного купальщика. Ну, а дальше – как обычно: берег, прыжки для сугреву, энергичные размахивания руками и прочие телодвижения.

Говорят, в одну реку нельзя войти дважды. Как бы не так! Павел Иванович опровергает это утверждение год за годом. Конечно, можно сказать: это только кажется, что вода в реке всегда одинаковая. Но у Павла Ивановича на сей счёт своё, сугубо индивидуальное мнение. Прежде всего, в плане температуры.

«Все называют меня верблюдом, даже ёжик. Мол, ни на что другое, как жевать колючки, я не способен. Но ведь сам-то он – типичная колючка, причём не маленькая. А я его не трогаю! Значит, никакой я не верблюд, а… Ну, скажем – корабль пустыни!»

Довольный найденным определением, верблюд усмехнулся. Не хотелось ему быть вечно жующей скотиной с минимальными жизненными потребностями. Этаким ходячим бурдюком. И жирафом, до которого медленно доходит, быть не хотелось. А вот на чистокровного арабского скакуна он согласился бы. Кого ещё так холят и лелеют? И никому не придёт в голову нагружать тонконогого красавца тюками с товаром и домашними пожитками. Хозяин скорей сам их понесёт, лишь бы не утруждать благородное животное. Но, видимо, гарцевать под парчовой попоной верблюду не суждено.

Между тем, ёжик посматривал в сторону тяжело груженого верблюда и недоумевал: как тот всё это понесёт? Он же не самосвал, в конце концов, не КамАЗ с прицепом. Впрочем, верблюд – он и в Африке верблюд. А коли так – грузи его до упора!

Ежу стало понятно, насколько благоволила к нему судьба, сделав его маленьким и шустрым. И насколько не повезло верблюду, вынужденному всю жизнь горбатиться за ведро воды перед долгим переходом через пустыню. Игольчатый пригляделся повнимательнее и заметил аппетитного вида слизняка, ползущего по травяному листу. Больше верблюд его не интересовал.

Двугорбый ещё немного повздыхал над своей незавидной судьбой, но потом вспомнил: у скакуна ведь жизнь тоже не сахар. Время от времени его так гонят вскачь, что не позавидуешь. А вот его, верблюда, никто никуда не гонит. Понимают: бесполезно, да и себе дороже. Так что, может, не всё так плохо?

Медленно встал и величавой поступью тронулся в путь. Всё-таки, он не столько верблюд, сколько корабль пустыни. Верблюды в зоопарке. Они ещё плюются в не в меру любопытных зрителей. Но это же некультурно! Корабль пустыни себе этого никогда не позволит. Влагу нужно экономить.

В кузове было не продохнуть, а представители грибного братства всё прибывали. Урожай в этом году выдался на славу и подосиновиков с маслятами было великое множество. А ещё подберёзовики, белые, рыжики, сыроежки… Куда девать всю эту прорву, было непонятно. Решили грузить в кузов, а там видно будет.

Грузовик уже стронулся с места, когда на обочине нарисовалась колонна груздей. Водитель заглушил мотор и замахал руками: в кузов! Что вызвало негативную реакцию у плотно спрессованной массы грибов, особенно у белых и подосиновиков: