– Она соучастница, раз молчала.

– Её вынудили! Сам ведь слышал, и всё это правда. Нам редко говорят правду так сразу, а тут наоборот. Да ты посмотри на неё, совсем еще малышка, а уже так бита жизнью, – и оба мужчины посмотрели на бокс, где, сжавшись на стуле, сидела симпатичная шатенка.

– Знаю, но у нас приказ сверху. Сообщать обо всех свидетелях. Если честно, я думал, таких больше не осталось, а ты смотри-ка. Неудивительно, что такого мышонка не заметили.

– Она была ребенком. Но её страх остался, и мне жаль. Первый год, и правда, выдался кровавым.

– Макс, мне жаль, но ты знаешь правила, свидетелей не оставляем.

– Да она ребенком была, мало ли что она помнит! Ты только взгляни на её жизнь. Одни потери и шантаж. Жить, зная, что тебя в любой момент может взять и что угодно сделать вот этот, и его брат, – и брюнет потряс папкой.

Рассказ девушки был печален. Парни многое повидали, но вот такие истории им не нравились больше всего.

– Ей все равно светит срок.

– Знаю. Правила есть правила, и за свое молчание ей придется расплачиваться. Слушай, а ведь она попадает под категорию исключений. Одна, ни семьи, ни друзей, работы тоже теперь нет. Молчаливая, языком не треплет. Я вчера весь день её проверял, и кроме странички в контакте ничего нет. Она даже там ничего не пишет. Поразился, когда увидел всего одну фотку, и то с братом, – не хотелось девушку в утиль, такая молодая еще.

– Если так послушать, то вполне. Давай к начальству зайдем, пусть решит.

– Пошли. Кстати, что с этим Эдуардом, взяли парня?

– А то, – усмехнулся блондин. – Ещё три дня назад повязали. Что сказать, борзый, наглый, самоуверенный. Клялся нам, что ползать на брюхе будем да ноги ему лизать.

– А вы?

– А что мы, кляп в рот и в лабораторию. Пусть там с его даром разбираются. Посидит недельку-другую и сам сотрудничать захочет. Нам такие одаренные нужны.

– Это да. И ведь надо же, четыре года почти скрывался. Там такой список потерпевших, закачаешься. И самое поразительное, что и наши есть.

– Это и пугает. Не все альфы могут подчинять волю, а тут человек. Сильный дар, даже очень. Будет жаль, если не захочет сотрудничать.

– Уберете его?

– Конечно. Зачем такой экземпляр на воле? Сделал раз, сделает и другой. Только этот может оказаться мстительным, и кто знает, чего он пожелает. Такие кадры вообще опасны, проще уничтожить.

– Согласен, проблем от них много, да и кто знает, какие черти в их головах обитают.

Светлана

Неделю спустя.

Тихонько стучу в дверь, отлично зная, что меня слышат. У оборотней очень чуткий слух, даже слишком.

– Кто там? Входите, – звучит серьёзный голос Николая Петровича из-за двери, и я тихонько заглядываю в щель.

– Здравствуйте, можно, или позже прийти?

– А, Светлана, заходи. Думаю, я тебе не помешаю, – отвечает, садясь в свое кресло на колесиках и откатываясь к столу, заставленному склянками и различными мензурками.

Молча киваю и вкатываю ведро. Так, нужно помыть этот кабинет и еще три. А потом можно отдыхать, ура!

Быстренько отжимаю чудо-швабру и начинаю мыть пол, стараясь не смотреть по сторонам. Меньше знаю, крепче сплю.

Вот такая у меня теперь жизнь.

Еще неделю назад я жила в своей уютной трешке, вкусно ела, красиво одевалась, ходила на нелюбимую работу, где меня постоянно шантажировали и заставляли делать то, что не хочу. Угрызения совести не давали спать по ночам, а каждый новый день я встречала с настороженностью.

Прошло всего каких-то семь дней, и теперь я живу в маленькой комнатке три на четыре. Из вещей у меня небольшая сумка, в которую разрешили взять только самое необходимое. На новом месте, которое находится бог знает где, мне выдали униформу, пару комплектов серой формы и косынку. Теперь у меня почти спокойная и нудная работа технички.