– У меня нет братьев или сестер, даже двоюродных, поэтому мне сложно представить, каково вам было в многодетной семье, – со своей стороны делилась Хельга, чтобы не превращать беседу в допрос. – Как-то так получилось, что и мать, и отец были единственными детьми в семье. Я росла без полного понимая, что значит иметь дядю или тетю, которые присылают подарки на праздники. Если не брать в расчет двоюродную тетку отца, которая часто что-то отправляла нам.

– Иногда оно и к лучшему. Мои тетки слали мне невкусные пряники или пироги.

– Вот ужас! – наигранно испугалась Мантисс.

Хельга уже слышала от доктора Вейлеса историю Телефона. Теперь она полюбопытствовала, как обнаружили остальные объекты изучения. Учитывая, как редко коллега ее отца позволял себе говорить об МС в присутствии не допускаемых к нему людей, это откровение Хельга расценивала как огромную удачу. Обычно он пресекал хитрые вопросы Мантисс и не велся на завлекательные беседы, которые она начинала исключительно из-за жажды узнать как можно больше о знакомом из детства. Ей казалось, что с каждой новой деталью она все ближе подходила к МС.

В этот раз доктор был откровеннее обычного. Появилась ли эта открытость благодаря атмосфере непринужденной беседы, которая смогла увлечь даже извечно сосредоточенного Амберса? Как бы то ни было, доктор Траумерих не стал отнекиваться. Не обладая даром Вейлеса превращать в приключенческую историю даже рассказ о покупке молока, он кратко поведал о том, как МС встретили в одной захолустной деревеньке. Истории о живых манекенах там с тех пор превратились в местные байки и страшилки для детей.

– Он был агрессивен? – поинтересовалась Хельга. – Или его характер испортился уже здесь?

– Он всегда таким был. Такова его природа, его хобби и смысл жизни. Уж и не знаю как выразиться.

– Вы выяснили его возраст? Или происхождение?

– Сказать что-то определенное трудно, – прохаживаясь по комнате, сказал доктор. Когда от него требовалось много говорить, он предпочитал вставать и двигаться. – Предположительно около ста лет. Может, чуть старше. А вот почему МС такой, каким мы его знаем… Он сам придумывает небылицы, одну изощреннее другой. Верить в его сочинительства нельзя. Не исключено, что одна из версий правдива, но какая?

Уильям бросил взгляд на часы и покачал головой. Вернувшаяся из столовой Лесси окончательно разрушила откровение вечера. Хельга могла поклясться, что почувствовала, как лопнул пузырь теплоты и уюта, заполнявший помещение минутой ранее.

Хельга не ходила в гости. Не находилось поводов, не было нужных знакомых – вот она и не завела такой привычки. Иногда у нее рождалось минутное желание узнать, в какой обстановке живут те люди за дверью, как пахнет в комнатах, какого цвета занавески, в каком порядке расставлена мебель, какой узор на обоях… Ведь за каждой дверью скрывался свой уникальный набор вещей, в которые помимо пыли въедались история и дух хозяев. Эти кратковременные вспышки любопытства возникали из-за интереса к облику жилища, а не к обитателям, так что если бы Хельга ходила в гости, то не ради общения с людьми, а только для того, чтобы познакомиться с микромиром внутри меблированных коробок.

Чтобы разведать обстановку не в домах, а в головах людей, походы в гости не требовались. И у Грега Биллса, с которым продолжились редкие встречи, там творился кавардак. Осознав, что Мантисс не для того беседовала с ним, чтобы выявить отклонения в психике и запереть в комнате с мягкими стенами, пятидесятилетний мужчина осмелел и порой стал вести себя фамильярно. Разговаривал с Хельгой пусть и вежливо, но с явным намеком на то, что она еще юная и неопытная девочка, мало что понимающая в серьезной, суровой жизни. Зато он был словоохотливее Роберта Лейни, что определенно нравилось Мантисс и из-за чего она готова была терпеть его тон знатока.