Я обернулась, смотря на них, как затравленный зверь и увидела в их глазах лишь что-то напоминающее интерес.

– Чтобы ты делала дальше? – спросил Ашер. – Ну, сбежала бы. Думаешь, у нас не получилось бы отыскать и притащить обратно?

– Не похоже, что она хочет здесь находиться, – вдруг сказал Хант, который до этого молчал.

– Эйвери просто стесняется. Да?

Я взглянула на него так, чтобы он захлебнулся тем, что сейчас пьет.

Ашер усмехнулся, а Хант встал.

– У меня не так много времени, поэтому я не буду тратить его на подобные спектакли. Такие игры нравятся тебе, Ашер, но не мне, – ликтор вышел из-за стола и остановился рядом, смотря на меня сверху вниз.

Хант ничего не сказал, лишь молча вышел, когда я хотела кинуться вслед.

– Он всегда через чур серьезен, – Ашер закатил глаза. – Оставьте меня наедине с Эйвери, раз уж один из нас ушел. Так менее интересно.

– Смотри, не заиграйся, – кинул странную фразу, которая мне совсем не понравилась, Дэни, и они с Ноа тоже ушли.

И вот. Мы остались с ним наедине. И я не знаю, что хуже. Когда здесь было четыре ликтора или когда остался только один.

– Не думай, что Ханта растрогали твои слёзы, мышка. И не думай, что он решил спасти таким образом твое положение. Ему плевать, как и остальным.

Ашер достал из кармана капсулы лекарства и положил их на стол. Ровно пять штук.

– Смотри. Это то, что не дает тебе стать пожирателем, то, что сдерживает вирус в твоем организме. Ты борешься за это, как и другие.

Ашер взял одну из капсул и сломал её пополам, чтобы высыпать содержимое и смешать с пеплом от сигарет.

– Минус одна капсула за непослушание, – произнес он и взял вторую, чтобы сделать тоже самое. – Минус вторая за то, что из-за твоей нерешительности ушли другие ликторы.

– Что ты делаешь? – озвучиваю вопрос, понимая, что он уничтожает лекарство. То, что может кому-то подарить лишние дни жизни.

– Третья. – Ашер прокрутил её в своих пальцах и взглянул на меня. – Даю тебе шанс. Их осталось всего три, и зависит только от тебя, уйдешь ты сегодня с пустыми руками, но на своих условиях. Или… уйдешь с кафоликоном, которого осталось три капсулы, но на моих условиях. Каждое твое сопротивление, попытка – минус одна капсула.

Здесь нет ни единого предмета, который мог бы сгодиться за оружие. Но даже если бы оно и было, то не факт, что помогло.

Я смотрю в его прищуренные глаза, в которых вижу интерес. Он действительно любит играть, как выразился тот Хант.

Страх и сомнения борются во мне, я обдумываю слова ликтора, за которые мне хочется убить его.

Как же я ненавижу Ашера.

– Что выбираешь?

Молчу. Всё внутри противится этому человеку. Его словам.

Ашер сжимает капсулу с кафоликоном, и я слышу, как она лопается, а её содержимое оказывается на руке ликтора и в пепельнице, куда он стряхивает всё содержимое.

– Осталось две.

Я вздрагиваю, когда он берет четвертую капсулу и качаю головой, сжимая кулаки.

Думаю о брате. О том, что это даст нам немного времени. Совсем немного, но за которое мне удастся что-то придумать. Да… я обязана буду придумать.

Как только Ашер переводит взгляд на эту капсулу, то я быстро произношу:

– Стой.

Мы вновь смотрим друг другу в глаза.

– Хорошо, – выдаю согласие.

– Раздевайся.

Нервы бьют, когда я подношу дрожащие пальцы к своей одежде.

Медленно, словно во сне, касаюсь пуговицы на кофте. Пальцы дрожат сильнее, и мне требуется несколько долгих секунд, чтобы ее расстегнуть. Каждая пуговица дается с трудом, словно я совершаю смертный грех.

В комнате повисает зловещая тишина, нарушаемая лишь моим учащенным дыханием и стуком сердца.

Ликтор не шевелится. Его взгляд прожигает насквозь, словно лазер.