Когда-то он думал стать священником.

Теперь же ему уготовано стать королем. И только им.

По дворцу последние дни витал скорбный дух покаяния – смерть всегда вызывает подобные чувства, а сейчас скорая кончина монарха была уже очевидна. С кого-то теперь снимут цепи и выпустят из тюрем, по углам пойдут тревожные перешептывания, будут заказываться заупокойные мессы. Церковники снова наживутся. Законники тоже: в Вестминстере какое-то время будет тесно от жертвователей и дарителей с жалованными грамотами. В знак памяти. Пора всепрощения и посмертных монарших милостей…

– А ну-ка ты, неблагодарное отродье, – внезапно озлился отец. – Ты меня слышишь?

Сыновнее сердце привычно екнуло от страха, который вызывала ярость отца.

– Я слышу. – Генри моментально направил свое внимание на ложе.

– Теперь все вон, – проскрежетал король.

Не прошло и минуты, как в покое уже никого не осталось. Только отец и сын.

– У меня есть тайна, о которой тебе надлежит знать, – собравшись с силами, заговорил Генрих VII. – Прежде я тебе о ней не сказывал.

Глаза его смотрели непривычно отрешенно.

– Королевство от меня ты наследуешь в богатстве и процветании. Между тем я давно постиг: никогда не проникайся доверием, никогда и ни к кому. Так надлежит поступать и тебе. Пусть другие считают, что ты им веришь, но верь только себе. За годы правления я скопил отдельное богатство, по праву принадлежащее лишь крови Тюдоров…

Да неужто? Вот это да!

– Его я припрятал подальше от глаз, в месте, издавна известном храмовникам.

Тамплиерам? Название этого ордена уже долгое время не на слуху. Когда-то в Англии тамплиеры чувствовали себя весьма свободно, но это было двести лет назад. Теперь от них остались лишь церкви и разбросанные по всей стране остатки крепостей. В некоторых из них Генри бывал. Так в какой же находится тот тайник?

Вот бы знать…

Генри всем своим видом выразил почтительную, благоговейную покорность (дай-то бог, чтоб в последний раз).

– Твой долг, – произнес отец, – оберегать это наше богатство и передать его в наследство своему сыну. Я бился и с оружием в руках возвел наше семейство на трон, и теперь твой долг, чтобы мы, волею Божьею, на нем удержались.

Здесь с ним спорить не приходилось.

– Тебе то место придется по нраву. Оно хорошо мне послужило и теперь послужит тебе…

– Это все правда? – было первое, что Кэтлин, пристально глядя, спросила у Мэтьюза.

– Насколько мне известно, – ответил он с улыбкой, – запись об этом содержится в архивах, недоступных широкой огласке.

– Но этой информации пятьсот лет. Полтысячелетия.

– И она, как ни удивительно, крайне актуальна сегодня. А значит, мы должны уделять ей внимание.

Как такое возможно? Впрочем, Кэтлин предпочла промолчать.

– Сэр Томас Райотсли письменно изложил, что происходило в тот день, двадцатого апреля тысяча пятьсот девятого года. Назавтра Генрих VII умер. К сожалению, отчет лорд-канцлера не зафиксировал того, что отец дословно сказал сыну. Известно лишь, что сведения об этом тайнике Генрих VIII передал затем своей шестой жене Екатерине Парр, непосредственно перед своей смертью в тысяча пятьсот сорок седьмом году. Мы также знаем, что стоимость богатств Генриха VIII на момент его кончины составляла примерно четыре с половиной миллиона фунтов. По сегодняшним деньгам сумма просто неизмеримая, учитывая, что клад состоял преимущественно из драгметаллов, количество и качество которых сложно определить. Но что речь идет о миллиардах фунтов в сегодняшнем исчислении, это как минимум.

Затем Мэтьюз поведал о разговоре, что имел место у смертного одра Генриха VIII в январе 1547 года. Диалог между мужем и женой, во многом сходный с диалогом тридцативосьмилетней давности между отцом и сыном.