– Да закрой рот уже! – кричала на весь зал. Хотя шума было достаточно, но меня успело услышать большое количество людей. – Какая же ты дрянь.

Джим смотрел на меня непонимающим взглядом. Раньше я видела сплошную любовь. А теперь он видел во мне гадкую девчонку, которая бесцельно существовала. Джим не мог смотреть на меня дальше, он забрал джинсовку и ушел из клуба. Следом бежала Ева, схватившая его за руку.

Тогда во мне все разрушилось. И я не могла возобновить постройку. Потому что во всем была моя вина. Слезы держались комом в горле и хотели фонтаном вырваться наружу. Тим подошел ко мне, но я оттолкнула его руками и ушла дальше в толпу. Нужно было спрятаться. Перед глазами все помутнело, мне уже не так приятно, как было пару мгновений назад. Споткнулась и упала на голый пол, разбив колени, ударилась головой. Боль такая же, как во сне, когда Тим убил меня, кинув на асфальт. Я тотчас забыла ощущения. Мне не было больно физически. Я умирала внутри.

Никто не помогал. Все танцевали и пили. Я лежала на проклятом полу и не хотела вставать. Наверное, золотистое платье задралось, и были видны черные стринги. Лежала на боку, свернувшись в клубочек. По щеке медленно скатывалась слеза. А кругом сплошные ноги, туфли и белые кроссовки…

Проснулась на коленях у Карлы. Даже в такую жару она надевала колготочки, или чулки, не знаю. Могла только нащупать капрон. Мы все еще были в клубе. Людей стало больше. Тим оживленно что-то говорил Сэду. Скорее всего, отчитывал за мое проникновение в царство алкоголя и кутежа. А Сэд стоял и молчал, но по сверкающей гирлянде в его глазах я видела, что его забавляла ситуация. Это видимо был мой дар – определять состояние человека по символам в глазах. И связано это со снами.

На танцполе уже не было ни воронов, ни незнаек. Сплошное месиво из поднятых рук вверх. Они бурно танцевали под Мукку и больше ничего не стеснялись. Тим не любил песни этого исполнителя. Считал их пустыми и слишком детскими.

Пухлая ручка Карлы нежно гладила меня по голове. Странное и далекое ощущение. Она часто так делала на переменах. Я уставала и клала голову на парту, а Карла также убаюкивала меня. В основном утомляла геометрия с заумными теоремами. Мы даже шутили о задании доказать, что перед нами треугольник. Зачем доказывать то, что и так очевидно?

– Мне нравится твоя стрела.

– Да, индастриал. Зато маме не нравится. Говорит: слишком много дыр в ушах.

Карла поцеловала меня в волосы, и я еще сильнее ощутила аромат ванили.

– Я скучала по тебе.

Молчала в ответ.

– Почему ты отвернулась ото всех? – Карла перешла к делу. Я видела, как Сэд уходил, наверное, снова за лезвием.

Молчала. Молчать проще всего. Ты и не врешь, но и не треплешь языком. А еще легко сказать «не знаю».

– Та авария, – напряглась, а поглаживания Карлы уже увы не действовали на меня успокаивающе. – Пойми, ты не виновата. И никто тебя не винит.

– Я знаю.

– Но ты страдаешь. Тебе не хватает разговоров с родителями, не хватает Джима и меня.

Вспомнила его разочарованный взгляд, посеревшее небо в глазах, и руку, сцепленную с рукой Евы. Для фоновой музыки сюда бы подошла «Это любовь» Скриптонита. Но Джима рядом не было. Он ушел. Уйди прочь, Скриптонит.

Продолжала молчать.

– Да, ты была за рулем, – решилась Карла. – Ты катала их по трассе, показывала, как здорово Тим научил тебя управлять автомобилем, – она не останавливалась, кто-нибудь заткните ее. – Да, ты не справилась с управлением, и ты врезалась в фуру… – а тут почему-то последовала тишина. Ну, как тишина. Веселье в клубе ничем не заглушишь. Тишина внутри меня. – Но они не умерли! Понимаешь? Они рядом. А ты продолжаешь винить себя. И ведешь себя совсем по-другому, – Карла не повышала голос, но ее слова отдавали в моей голове оглушающей болью. – Нас с тобой как будто потянуло в разные стороны. Я продолжала учиться, участвовать в олимпиадах, а ты сразу же начала напиваться и развлекаться с парнями после аварии, где пострадали твои родители. Они были в реанимации, но выкарабкались… ты себя винила и делала сумасшедшие вещи. Я просто волнуюсь за тебя.