Зато работала в цветочном магазине, где старалась делать вид заинтересованности. На самом же деле просто протирала листочки, поливала цветы и вытирала пыль с полок. Тим сжалился и дал мне простые задания. Казалось, он боялся моей безответственности по отношению к растениям. Мне было плевать, как они росли и как избавиться от паразитов. Это всего лишь трава. Ей не больно. Она не плакала. У Тима были другие представления на этот счет. Не припоминала, чтобы он уезжал куда-то больше, чем на четыре дня: боялся за зеленых друзей.

Наш магазинчик назывался «Цветочная открытка». Да, я осмелилась назвать его нашим. Хоть ничего и не делала для его процветания.

Тим бережно открыл дверь, чтобы я вышла, как принцесса из автомобиля. Настоящий джентльмен. Но я была слабо похожа на представительницу королевской семьи. Короткая полупрозрачная футболка, через которую видна грудь. Такие же шорты, совративший внешний вид, но сделавший приятную услугу для тринадцатилетних мальчиков, которые «случайно» заглядывали в магазин посмотреть на меня. Тим был одет просто и аккуратно. Ни единого пятнышка на светлой рубашке, ни единой складки. Пахло стиральным порошком, а не въевшимся потом, как бывает у запыхавшихся мужичков.

Перед открытием магазина он всегда смотрел на вывеску. Как будто она могла пропасть за ночь. Тим осторожно открывал дверь и входил внутрь, а я шла следом.

– Эмма, будь добра, подправь, пожалуйста, уснеевидные тилландсии. Ты совсем забыла про них. Я столько раз просил об этом.

– Эээ, тилла что? – виновато спросила я. Ничего не смыслила в заумных названиях растений.

– В висячем горшке рядом с… кротоном! Почему кротон так далеко от света? – Тим молниеносно взял растение с капелькообразными красными листьями и поднес к окну. Любила этот цветок. Растение выглядело, как букет осенних листьев, не только красных, но и оранжевых, темно-розоватых. Листья были пронизаны яркими стеблями, создавалось ощущение паутины на поверхности.

Пока Тим возился с кротоном, я, наконец, поняла, о каких тилла штуках шла речь. Было легче назвать это испанской бородой или испанским мхом, но брат хотел, чтобы я запомнила причудливые названия. Впервые увидев «бороду», я подумала, что она мягкая, как воздушная вата. Зрение, может, подвело. На самом деле у растения твердые волоски.

Мы только вошли, а он уже ругал меня за грехи. Хотя, его вины не было. Он вкладывал всю душу в магазин. И правильно делал. Я восхищалась его энтузиазмом, любовью к растениям. Наверное, поэтому дело шло в гору. Тим скупал растения из Голландии и продавал в «Цветочной открытке». Я не думала, что будет столько покупателей. Это же растения, а не модные туфли или крутые наушники.

– Эмма! Тилландсии!

– Да все уже, сейчас.

Солнце освещало все закоулки цветочного, пробиралось сквозь трещинки в стенах. Я не знала и одной пятой названий растений, но обожала магазин за его свет. Растения придавали силы идти дальше, и я не задумывалась об ошибках, а их у меня бесконечное множество. Не хотела даже вспоминать. Наша память такая противная вещь, может воспроизводить худшие моменты, не искажая суть.

Сюда часто заглядывал мужчина лет сорока пяти – пятидесяти. Он приходил так часто, что я запомнила его имя – Луи. Признаться, не нравился мне он. И глаза его. Видела в его серо-голубых зеркалах пленку. Как же объяснить. Пелену прозрачную. Словно пустая оболочка, и ничего сочного. У мужчины была колючая щетина и красноватая кожа, из нагрудного кармана черной обесцвеченной джинсовки торчала пачка сигарет. В темных волосах не наблюдалось проблеска седины, а подушки пальцев покрылись трудовыми мозолями. Казался таким трудягой, но глаза сбивали с толку. Не понимала его.