Хотя самих ноблей видели только единицы, кадры «работы» этих тварей частенько показывали в вечерних новостях. Обезображенные трупы с выеденными внутренними органами демонстрировали чудовищные возможности непонятных существ, возникавших из стандартных пьезобелковых таблеток.

Приподняв крышку, Джим проверил, как набухает биомасса тунца и разрастается желеобразная культура зеландского салата. Ничего похожего на нобля не было, и Кэш спокойно опустил крышку. Затем бросил взгляд на индикатор ожидания возле двери. Очередь шла быстро, и ждать оставалось не более десяти минут.

Джим разделся и включил новости. Что происходило в мире, его интересовало мало, но плоский экран с движущимися фигурками создавал впечатление окна. Настоящих окон в компакт-хаусах не было, поскольку это увеличивало расходы на поддержание оптимальной температуры.

Наконец пришла его очередь мыться, и душевая кабина звякнула за створками стенного шкафа. Затем те разошлись, и Кэш шагнул внутрь пахнущего дезинфекцией отсека.

Разразилась мыльная вьюга, и тело Джима забросало белоснежной пеной. Не теряя времени, он стал работать банной щеткой и уложился в три отведенные ему минуты. Полилась вода, а еще через минуту Кэш, привычно стряхнув щетку, вернулся в свое жилище. Вот теперь он чувствовал себя чистым – полоскание в заводской душевой было не в счет.

За спиной хлопнули створки, и кабина поехала дальше, на ходу дезинфицируя свои внутренности.

Не успел Джим одеться, как в дверь постучали.

– Кто там? – спросил он.

– Это я, – ответил женский голос, и Кэш узнал Абигайль.

Она, случалось, оказывала ему небескорыстные услуги, но сейчас Джиму ничего не хотелось.

– Ты чего пришла? – спросил он через дверь.

– К тебе, – послышалось в ответ.

Кэш призадумался. С одной стороны, открывать дверь Абигайль ему не хотелось, а с другой – она оставалась ему должна пятьдесят кредитов – как раз за один сеанс. И если они с Эрвилем все же решат сорваться в Кинто, эти пятьдесят кредитов так и пропадут, поскольку найти Абигайль при необходимости было невозможно.

– Ладно, – сказал Джим больше для себя, чем для своей гостьи, и открыл дверь.

Абигайль вошла в крохотную комнатушку, как хозяйка. Впрочем, Джим подозревал, что в жилище любого мужчины она чувствовала себя вполне комфортно.

– Ой, какой ты чистенький! – пропела Абигайль, ткнув пальцем в плечо Кэша. – Обож-жаю чистеньких.

– Я спешу, Бигги, – сказал Джим.

– А вот это плохо. Женщине таких вещей не говорят. Даже той, которая берет у тебя немножко денег…

Абигайль позволила себе лукавую улыбку и, тут же переходя на деловой тон, осведомилась:

– В койке?

– Ну… – пожал плечами Кэш.

Поскольку он собирался всего лишь взять долг, фантазия его не работала.

– Слушай, если тебе все равно, лучше как-то возле стеночки. Я, если ты заметил, новую прическу сделала. – Бигги подцепила длинный локон и, оттянув в сторону, отпустила. Он тут же собрался в первоначальную пружинку. – Мы с мужем на шоу собрались, поэтому прическа мне дорога…

– Нет проблем, я согласен.

– Отлично, – кивнула Абигайль и стала привычно сбрасывать с себя одежду, живописно раскладывая ее предметы на кровати. Бигги была натурой художественной, и это отражалось в каждом ее движении и действии. – Ты помнишь Манон, Джимми? – спросила она, вставая так, чтобы Кэшу было удобнее.

– Да.

– Тут как-то встречаю ее в центре. Она вся такая упакованная… Ой… Говорю ей: «Привет! Откуда ты такая?» Ой…

«Какая она все же странная, – размышлял Джим, возвращая свои пятьдесят кредитов. – Абигайль очень странная. Очень…»

Между тем забытый TV-бокс из-за неисправности сам увеличил звук, и к прерывистой скороговорке Бигги, повествующей о разговоре с Манон, которую Джим ни разу не видел, добавился взволнованный голос диктора: