У Полины была непростая судьба. Муж погиб на фронте, и она как могла тянула двоих детей – работала инженером на производстве, а в свободные часы брала заказы на пошив платьев и мужских костюмов. К шитью у нее всегда были способности, и за короткий срок у нее образовалась значительная клиентура из высокопоставленных лиц, желавших заполучить в свое пользование модную обновку.

До ее дома, если идти пешком, не более получаса, и Щелкунов с большим удовольствием прогулялся по пустынным улицам, благо что тому способствовала и погода – дневную духоту остудил прохладный ветерок, двигавшийся волной со стороны Волги.

Вот ее старый дом, первый каменный этаж освещался уличным фонарем. У подъезда стояли два человека в сапогах со смятыми в гармошку голенищами и в кепках, надвинутых на самые глаза. Первый был высок и плотен, другой, напротив, тщедушного телосложения и маленького росточка. Но худощавый держался боевито и с суровыми интонациями распекал крепыша. Сразу было понятно, кто в этой странной паре был за главного. Не иначе как местные блатари. Рука майора скользнула в правый карман, где находилось табельное оружие.

Заметив Щелкунова, неспешно приближающегося, незнакомцы встретили его недобрыми взглядами, а потом худощавый что-то негромко сказал громиле, и они тотчас заторопились вниз по улице.

«Так-то оно лучше будет», – подумал Виталий Викторович, расслабляясь.

Вот и знакомый подъезд с облупившейся светло-желтой штукатуркой, через которую проступала старая кладка – малость покоцанные красные кирпичи. На лестнице темно, только на верхнем этаже через узкий оконный проем подъезда мягко сочился лунный свет.

Постучался в дверь, обитую черным дерматином. Услышал торопливые шаги. Удар о косяк сброшенной цепочки – и дверь открылась. В проеме предстала Полина, на которой был легкий ситцевый синий халатик в красную горошину.

– Проходи, – негромко произнесла Полина, улыбнувшись. – Я знала, что ты придешь именно сегодня. Даже картошку сварила. Есть будешь?

– Я не голоден. – Вытащив из кармана небольшой кулек, протянул его Полине: – Вот, возьми. Здесь шоколадные конфеты, отдашь детишкам.

– Разве только утром, они сейчас спят. Пойдем в комнату.

Разувшись, Щелкунов прошел за Полиной через узкий коридор в комнату. У стены диванчик, на котором посапывали дети. Женщина подошла к ним, поправила сползающее одеяло.

– Крепко спят. До самого утра не проснутся, – сказала она.

Виталий шагнул к Полине. Притянул ее к себе. Под халатом голое жаркое тело. Развязав поясок, неспешно погладил ее по бедрам, добрался до живота… Женщина охнула, потом, словно очнувшись, произнесла:

– Только давай не здесь. Пойдем лучше на кухню. Боюсь, что дети проснутся.

– Хорошо. Как скажешь…

Щелкунов снял с полноватых плеч женщины халат и аккуратно повесил его на спинку стула. Долго смотрел в ее лицо: правильный овал, крупные глаза. Ее нельзя было назвать красавицей, встречаются женщины поинтереснее, но Полина одним своим существованием давала Виталию ощущение дома, которого ему так не хватало.

Баня № 3, расположенная на улице Лобачевского, находилась в самом центре города. В редкие дни, разве что в канун больших праздников, в ней было малолюдно, а так, по обыкновению, приходилось отстаивать длиннющую многочасовую очередь, которая начиналась от самого входа, поднималась по широкой мраморной лестнице до второго этажа и упиралась в длинные тяжелые бордовые бархатные портьеры, за которыми находились предбанник, помывочная и парильное отделение.

Баня во все времена являлась своеобразным клубом по интересам, где встречались люди из самых различных социальных слоев, начиная от бездельников, что хаживали в баню едва ли не ежедневно, коротая времечко в компании таких же, как и они сами, до директоров магазинов и государственных служащих, всегда державшихся своей компанией. В баню немало приходило покалеченных войной фронтовиков – кто без руки, кто без ноги, с залатанными и зашитыми ранами.