– Спенсер, они не невесты, а охотницы за состоянием, – поправил его граф. – А коли одной стало меньше, тем лучше. – И он осведомился с легкой улыбкой: – Отчего эта мисс проявила вдруг такое похвальное благоразумие?

– Она испугалась, сэр.

– Чего же? Неужели меня? – граф явно наслаждался самой мыслью об этом.

– Не вас, сэр, скорее этого острова и того, что на нем происходит. – Граф вскинул брови, как бы недоумевая, о чем идет речь, и Даррен ему объяснил: – Исчезновения, сэр. Рыбак рассказал, что на острове пропадают... и пропали уже многие люди.

Граф, если что-то и знал, не выдал себя, лишь усмехнулся:

– Людям свойственно преувеличивать, Спенсер. Пропойца О'Майли сгинул упившимся в океан, другой сбежал, прихватив пару серебряных канделябров и закутил где-нибудь в Эдинбурге, а люди уже напридумывали себе целую сказочку о таинственном острове и его страшном хозяине. Впрочем, – граф улыбнулся, – эти слухи мне даже на руку: отпугивают «акул».

– Сэр?

– Я о той мисс, что сбежала. Разве, по-твоему, эти девушки не акулы? Их отправили заглотить сома пожирнее, и они с радостью согласились.

– У некоторых просто не было выбора, – заступился за девушек Спенсер. – Мисс Амелия Холланд, к примеру, сирота на попечении тетки, которой не терпится сбыть ее с рук. Она с радостью ухватилась за предложение графа Солсбери, тогда как мисс Холланд не горела желанием ехать...

– Это она вам сказала? – Даррен кивнул. – Не верьте. Вообще никогда не верьте женским словам! Вот вам мой добрый совет. Нет существа более лживого и коварного, чем девица на выданье... Она будет такой, какой вы хотите, – доброй, ласковой, скромной, очаровательной – но едва прозвучат церковные колокола, и вы наденете кольцо ей на палец, как она проявит себя, и, будьте уверены, эта новая женщина вам не понравится. Вы решите, что вас обманули, подсунув фальшивку, вместо девицы, в которую вы влюбились, но это по-прежнему будет оно, самое хитрое, изворотливое создание, окрутившее вас ради титула и состояния.

Выдав все это на едином дыхании, граф снова схватился за трубку, метнулся с ней к распахнутому окну и выдохнул в ночь едкие клубы дыма. Даррен остался сидеть, пораженный этой страстной тирадой, и не зная, как на нее реагировать. К счастью, граф и не ждал ничего: ушел в себя на какое-то время, продолжая дымить своей трубкой и подставляя лицо залетавшим в окно каплям дождя.

6. 5 глава

– Силы небесные, здесь темно, словно в склепе! – воскликнула Эмма Джонстон, едва войдя в первую комнату, обозначенную дворецким, как гостевую. – И этот запах... Что это? Сырость? Когда в последний раз здесь проветривали? До моего рождения, полагаю, – сама же и отозвалась она еще более ворчливым тоном.

– Мамочки, здесь паук на стене! И он преогромный, – донеслось из соседней с ней комнаты голосом Амелии Холланд.

– Бартон, у меня заело щеколду. Помогите поднять эту жуткую раму и впустить в комнату воздух! – присовокупила к общему девичьему хору свой голос Гортензия Хортон.

Старый дворецкий, степенный и в целом совершенно невозмутимый, прошаркал в комнату мисс Гортензии и произнес:

– Боюсь, мисс, вынужден вас огорчить, но окна в Линдфорд-холле не открываются, особенно в дождь и... особенно ночью.

Бойкая мисс даже замерла на секунду, осмысливая эти слова.

– То есть как не открываются? – переспросила она. – Совсем не открываются? Никогда? – И дойдя до единственного посетившего ее объяснения этому странному факту, с беспокойством осведомилась: – Граф болен? Смертельно? Ему противопоказаны свежий воздух и солнечный свет?

Дворецкий чопорно отозвался: