– Три или пятнадцать – мне все равно не выжить. Они достанут меня в любой тюрьме штата. В округе – другое дело, там сидишь в одиночке под хорошей охраной.

Я кивнул. В окружной тюрьме содержались обвиняемые и осужденные на короткие сроки. Беда в том, что заключение сроком больше года полагалось отбывать в тюрьме штата.

– Ладно, стало быть, идем на суд?

– Да.

– Тогда жди.

Я тихонько постучал в дверь судебного зала, мне открыл охранник. Судья Шампейн вела рабочее заседание по другому делу. У барьера сидел наш обвинитель, и я подошел к нему. С Филипом Хеллманом мы сталкивались на процессе впервые, и он показал себя вполне разумным человеком. Проверим еще раз, каков предел его сговорчивости.

– Говорят, Микки, мы теперь коллеги? – улыбнулся он.

– Только на время. Я не планирую делать у вас карьеру.

– И хорошо, мне не нужны лишние конкуренты. Так что с нашим делом, решили?

– Хотелось бы обсудить еще разок…

– Микки, предложение и так щедрее некуда! Не могу же я…

– Да нет, ты прав, конечно, и мы с клиентом очень тебе благодарны. Проблема в другом: он не может пойти на сделку, потому что попасть в тюрьму штата для него равносильно смертному приговору. Ты же сам знаешь: «крипсы» до него там доберутся.

– Ну, во-первых, не знаю, а во-вторых, на что он рассчитывал, когда пытался подстрелить и ограбить одного из них?

Я кивнул:

– Хороший вопрос. Правда, мой клиент утверждает, что это была самозащита – пострадавший первым выхватил оружие. Тебе предстоит добиваться правосудия для человека, который его не хочет, потому что отказывается говорить или врет, что ничего не помнит.

– Ну и что? Пулю-то он получил.

– Не уверен, что присяжные на это купятся, особенно когда я изложу его биографию. Для начала спрошу у него, чем он зарабатывает на жизнь, и смогу доказать, что исключительно продажей наркотиков – с двенадцати лет, когда мать выкинула его на улицу.

– Все это, Микки, мы уже обсуждали. Чего ты хочешь? Я уже, ей-богу, готов послать все к черту и передать дело в суд!

– Чего я хочу? Хочу, чтобы ты не испортил свою блестящую карьеру.

– Что?

– Слушай, ты молодой, у тебя все впереди. Говоришь, не нужны конкуренты? А проиграть одно из первых дел тебе нужно? Не лучше ли сбыть его с рук и успокоиться? Я прошу год в тюрьме округа и возмещение убытков – любое, сумму сам назовешь.

– Ты смеешься? – воскликнул он и, заметив, что судья обернулась, повторил шепотом: – Что за идиотские шутки!

– Да нет, какие шутки. Если подумать, такое решение всех устроит, Фил.

– А Джуди?

– Попросимся в кабинет и поговорим с ней. Скажем, что Монтгомери хочет судиться и настаивает, что действовал в порядке самозащиты. Еще скажем, что у прокуратуры нет уверенности в виновности обвиняемого из-за отказа пострадавшего – влиятельного члена преступной группировки – сотрудничать с правосудием. Джуди сама выступала обвинителем до того, как стала судьей. Кто знает, может, мой клиент вызовет у нее больше сочувствия, чем подстреленный наркодилер.

Хеллман надолго задумался. Шампейн уже покончила с предыдущим делом и велела помощнику привести Монтгомери. Он был последним в списке на сегодня.

– Теперь или никогда, Фил!

– Ладно, – решился Хеллман, встал и направился к своему столу.

– Ваша честь, – провозгласил он, – не могли бы юристы, участвующие в деле, предварительно обсудить его в кабинете судьи?

Джудит Шампейн, судья опытный и все повидавший, подняла брови.

– С занесением в протокол, джентльмены? – осведомилась она.

– Думаю, в этом нет необходимости, – сказал Хеллман. – Мы хотели бы обговорить условия досудебного соглашения.

– В таком случае сделайте одолжение.