Кристиан был не только сильным эмпатом, но и обладал довольно значительным исцеляющим даром. И поэтому хотя и нечасто, но ему всё же приходилось оказывать первую лекарскую помощь. В основном, правда, он имел дело с ушибами, колотыми ранами и огнестрельными ранениями, но несколько раз он также сталкивался и с магическим выгоранием.

Поэтому, как только он понял, что его ощущения не ошибочны и к тому же вспомнил, как сосредоточенно Элизабет что-то шептала себе под нос и каким при этом отрешенным было её лицо, он сразу понял, что именно с ней случилось.

– Лиз, что же ты наделала глупая! Мы бы и сами справились! – в отчаянии прошептал он, судорожно соображая, что ему делать.

Тело Элизабет, сотрясаемое волнами сильнейшего озноба, сковала абсолютная немощность, а сознание с каждой секундной всё более погружалось то ли в беспросветную тьму, то ли просто в пустоту.

Откуда-то с пограничья её сознания до неё доносилась какофония раздражающе визгливо-заунывных и скорбно-истеричных назойливо галдящих голосов. Однако она не могла, сколько не старалась, различить ни слова. И это почему-то жутко её раздражало. Ей очень хотелось попросить их или выражаться яснее, желательно без визгов и истерии, или заткнуться к анчуткиной бабушке. К сожалению, и этого тоже она сделать не могла. Сколько бы она не пыталась, её уста оставались безмолвными.

До сих пор ей ещё никогда не приходилось испытывать что-либо подобное. Ощущение было таким, словно она туго запеленатый младенец, который летит прямиком в пропасть… Иначе говоря, она понимала, что с ней происходит что-то не очень нехорошее, но, во-первых, ничем не могла себе помочь, а во-вторых, совершенно не испытывала страха.

Считалось, что магически истощенному больному можно помочь только в том случае, если в нём оставалось достаточно магии, чтобы активировать исцеляющее заклинание. И даже в этом случае для перуанца – это оставалось непростой задачей, требующей изрядной тонкости и четкого контроля над своим даром.

Однако в случае Элизабет магии оказалось не то, что недостаточно, её просто не оказалось. Кристиан пытался уловить хоть искорку, хоть отзвук магии, однако всё, что он ощущал – это пустота. «Нет, – понял он, – это не пустота. Это нечто хуже. Гораздо хуже. Это черная дыра. Стремящаяся полностью поглотить его любимую – черная дыра!».

Пребывающая в тисках забытья девушка застонала. Кристиан чувствовал лихорадочный сумбур её сознания, воспринимая его, как череду вспышек то одной эмоции, то другой, но ни одна из них не задерживалась достаточно надолго, чтобы он мог распознать её.

– Что с ней? – обеспокоенно спросила Лесли.

Молодой человек сжал челюсти, затем сделал глубокий вдох и выдох и перевёл взгляд на встревоженное лицо девушки.

– Как ты думаешь, если она может отдавать энергию, то ведь может и взять, так ведь?

– В теории должна… – кивнула Лесли, сразу же поняв к чему он задал этот вопрос. Губы девушки затряслись от сдерживаемых рыданий.

– Джесси, закрой нас от любопытных глаз! – скомандовал Кристиан отрывисто. – И не подпускай к нам никого, пока я не подам знак! Лесли помоги ему!

После чего, снова сфокусировавшись на своих ощущениях, направил все свои чувства и силы к любимой, принявшись поочередно, то вдыхать ей в рот воздух, то делать непрямой массаж сердца.

– Лес, если понадобится помощь, я позову тебя, – кивнул Джесси девушке, понимая, что она не хочет оставлять подругу. – А пока, думаю, и сам справлюсь…

– Лес, тогда иди сюда, поддерживай ей голову! – позвал девушку Кристиан. – Лихо тебя побери, Лиз, не смей умирать! – тут же без перехода зарычал он, ритмично надавливая на грудную клетку девушки. – Ты слышишь меня? Лиз? Не смей! Если можешь отдавать, то умей и взять! – пробормотал он, понимая, что два очередных его «вдоха жизни» тоже не принесли заметного результата, если вообще принесли хоть какой-то. Однако, он не прекращал попыток: раз за разом он делал два сильных выдоха, пытаясь вдохнуть в девушку жизнь, затем тридцать осторожных надавливаний на грудную клетку и снова два сильных вдоха и так по кругу снова и снова.