– Кстати, о маниях. Как поживает Джек?

– Я только начинаю, – с азартом объявил Райли. Очевидно, ему не терпелось с блеском завершить дело и потрясти кузена.

– Я тоже, – вздохнул Гейб. – Да, пока не забыл. Сегодня тебе предстоит устроить подопечному ловушку. Твоя специалистка по садоводству не может помочь?

– Ей нужно писать курсовую, – проныл Райли.

Гейб злорадно усмехнулся: «Так тебе и надо: впредь не будешь якшаться с детским садом».

– Я найду кого-нибудь, – пообещал он и прошел в кафе к Хлое. Та открывала духовку. – Можешь пойти сегодня с Райли? Требуется подсадная утка.

– Ни за что. Ненавижу подобные вещи. Они портят мне ауру.

– Верно. А ты не видела нашу новую секретаршу?

– Нелл? Нет.

Хлоя вытащила противень и, оттолкнув Гейба бедром, поставила на гранитный прилавок.

– Она вроде бы не из тех, кто долго обедает.

– Она вроде бы не из тех, кто вообще обедает, – раздраженно проворчала Хлоя и убрала со лба влажный локон. – Впрочем, где тебе заметить?

– Что я сделал не так на сей раз?

Хлоя покачала головой и жестом велела ему уйти, но Гейб остался.

– Хлоя, что ты помнишь о моем па?

Хлоя мигом забыла о раздражении.

– О Патрике? Многое. Он был добр ко мне. И ужасно любил Лу. До чего грустно, что он умер вскоре после ее рождения! Он вправду был от нее без ума.

– Да, – пробормотал Гейб, стараясь не вспоминать. – Как по-твоему, он был нечестным?

Хлоя отложила лопатку.

– То есть продажным?

Значит, сомневается в его порядочности. О, черт! А Гейб надеялся, что она скажет: «Ты что, спятил? Конечно, нет!»

– Больше, чем ты, – выговорила она наконец.

– Я? – ошалел Гейб. – Ты считаешь меня продажным?!

– Думаю, ты поступаешь так, как считаешь нужным. Вряд ли тебе приходилось заниматься особо темными делишками, но, по-моему, ты на это вполне способен. Вообще способен почти на все при наличии определенного мотива.

– Иисусе, – прошептал Гейб.

– И твой па был таким же. Только, сдается, он любил деньги куда больше, чем ты.

– Эй! – возмутился Гейб.

– Да брось! – отмахнулась Хлоя. – В принципе ты был мне верен, хотя я была тебе не нужна. А вот твой па изменил бы мне еще во время медового месяца.

– У нас не было медового месяца. Господи, разговор становится все интереснее. Значит, я мошенник и полуимпотент?

– Я так не считаю. Речь идет о мотивах. Что вообще происходит?

Гейб почувствовал, как черная тоска сомкнулась над ним.

– Похоже, па сотворил что-то плохое. Настолько, что даже не хотел, чтобы я узнал об этом.

– Вот это да! – Хлоя облокотилась о прилавок. – Ведь он рассказывал тебе все. Должно быть, это и впрямь что-то ужасное.

– И имеет какое-то отношение к машине.

– В самом деле? А может, это как-то связано с твоей ма?

– Мамой? – нахмурился Гейб. – Не пони…

– Ты всегда говорил, что она ушла из-за машины. Я вообще ее не знала, зато знаю тебя, и поверь, свои моральные принципы ты получил в наследство не от папаши. Так что он, возможно, действительно сделал что-то чересчур мерзкое, потому-то она и ушла, а вовсе не из-за машины.

– Она ушла, потому что он ни в грош ее не ставил.

– Она много раз уходила, потому что он ни в грош ее не ставил, но возвращалась. А вот в случае с машиной ушла и не вернулась.

– Значит, была сыта по горло. Он постоянно изменял ей и устраивал скандалы.

– Ему не следовало жениться. – Хлоя взяла лопатку. – И, судя по его словам, она много чего вытворяла назло ему, чем только усугубляла положение. Ах, брак бывает такой гнусной штукой!

– Спасибо, – издевательски поклонился Гейб.

Хлоя принялась выкладывать пирожные на блюдо, и Гейб, вдыхая запах, подумал: «Миндаль всегда будет напоминать мне о ней».