Люди говорят: «Чтобы супружество было успешным, надо всё время прилагать усилия»… Почему? Это же нечестно! Другие живые существа не прилагают никаких усилий! Они даже не задумываются над этим! Можете ли вы представить себе змею, страдающую от того, что на неё не не обращает внимания какой-нибудь змей? Или таракана, нервно спрашивающего тараканиху после совокупления, было ли ей хорошо? Конечно, не можете! Тараканы ведь не умеют разговаривать. Надеюсь, вы понимаете, о чем я. О том, что у нас с этим не всё гладко. (Из книги Дейва Барри «Супружество и/или секс»)
Время от времени при чтении некоторых глав книги, вы будете получать убедительные доказательства вышеописанного. Однако я всё же хочу обнадёжить читателей, всерьёз думающих о поиске любимого человека и создании семьи.
В первом варианте «Ловушек» я часто ловила себя на отстранённом, несколько циничном отношении к интимной близости. Я не чувствовала своё тело, не осознавала его ценность, хотя ухаживала за ним и сохраняла в наилучшей форме.
Не получив от матери никакой информации, никакого воспитания в интимной сфере, я очень долго ощущала эту тему табуированной. Даже после того, как родила троих детей. Какая-то часть меня, заложенная природой, позволяла мне быть творческой в постели с мужем, но перенесённое в юности насилие и измены, с которыми я позже столкнулась, глубоко и надолго заблокировали мою сексуальность. Я наивно полагала, что разблокировать её может некий идеальный мужчина. Я искала его много лет, тратила свою энергию и время на тех, кто обращал на меня внимание и делал комплименты. Вместо того, чтобы искать себя настоящую. Ту, которую я нашла, наконец, через десятки лет.
Я знаю, когда в моей жизни произошёл тот момент, когда меня первый раз обесценил мужчина. Точнее, будущий мужчина обесценил будущую женщину. В пубертатный период.
Это случилось во время похода на зимних каникулах. Я была в группе детей 12—13 лет. Мы путешествовали в той части Горного Алтая, где зима мягкая и тёплая. Я смутно помню экскурсии и приключения. Все впечатления от этого похода затмила глубокая обида на мальчика из нашей группы. Назову его Мишей. В него были влюблены все девочки нашей группы. Красивый, с точёными чертами лица. Его ресницы были длинные и пушистые, отчего взгляд казался мягким и бархатистым. Самые красивые карие глаза, которые я когда-либо видела. С тех пор, кстати, долго не любила мужчин с карими глазами. Миша рассказывал нам, что такие ресницы у него отросли после того, как он однажды спалил их во время какого-то химического опыта. Врал, наверное. Но даже эта и все его другие многочисленные истории о рискованных поступках, которые он совершал, делали его лишь более привлекательным в наших глазах.
Вот тот самый вечер. Нас поселили на ночлег в спортзале местной школы. Там было тепло, мы постелили на спортивные мягкие маты наши спальники и перед сном отправились на улицу дурачиться. Шёл снег. Сугробы вокруг были огромные, мягкие, пушистые. Помню, как я именно в этот вечер ощутила свою влюблённость в Мишу. Чувство было таким прекрасным, как эти чистые нежные снежинки, которые сияли в свете уличных фонарей, падали на моё разгорячённое лицо, таяли на губах, языке. Нас было примерно поровну мальчиков и девочек. Из девочек выделялись две – я и моя тёзка Яна. Эта другая Яна была ничуть не красивее меня, но она училась в балетном кружке и была дочерью известных в нашем городке состоятельных людей. У этой девочки были балетная осанка и походка, и… дорогие стильные шмотки. И Миша с нею явно заигрывал. На меня с интересом поглядывал другой мальчик. А мне хотелось внимания Миши.