Неужели и сегодня она напрасно пришла? Настроение из сферы нетерпеливого ожидания переместилось куда-то в область раздражённой усталости. Маруся стиснула зубы. Вот и всё?

«Ладно уж, посидим – подождём», – она спустилась с порога и легонько кивнула владельцу заведения.

– Привет, Остап!

Он, как обычно, занимал центральное место у бара. Правая нога от колена у Подкидыша была деревянная – след, оставленный войной на многих мужчинах. Из-за него хозяин редко выходил в зал – не любил демонстрировать увечье.

Про себя Маруся окрестила Остапа Лангедокским хромым [20], хотя никакого сходства с Жоффреем де Пейраком [21], кроме хромоты, у Подкидыша не было. Он был грузным, с круглым лицом, на котором главенствовал большой жирный нос. Редкие волосы на голове торчали в разные стороны.

В войну он был сильно контужен и мало что помнил, был болтлив и пылал страстью к политическим разговорам. Он, пожалуй, был единственным Марусиным знакомым, без оглядки вспоминавшим прошлое. Может, потому что знал, что его прошлое – пустота, которой ему не стоит опасаться?

– Хай, Лука! – Подкидыш звал завсегдатаев по именам, – как настроение?

– Норм, – кивнула она.

«Хуже некуда!»

– Коричную сливовицу?

– Давай.

Маруся отошла к скамейке, на которой обычно сидела. К ней тут же направилась механическими шагами Наташа – робот Подкидыша, помогавшая ему в зале.

Всего у Остапа было два работника. Наташа и Максим. Они являли собой клонов-киборгов во втором поколении и очень походили на людей. Максим даже курил. Оба сверкали кристально чистыми голубыми глазами. Только Наташа была улыбчивой куклой, с большими буферами и длинными стройными ногами, а Максим – угрюмым верзилой с почти видимым сквозь полипропиленовую кожу черепом и зубами. Подкидыш держал Максима на кухне – подальше от людских глаз, а Наташу в зале – на виду.

В своё время, Маруся прочитала несколько популярных изданий про роботов, в основном про первое поколение. Они были интересно устроены и их создатель, Джейсон Ферг, получил Нобелевскую премию. Про премию Маруся тоже читала, и ей помнится, было удивительно, что награда сохранила своё значение даже в войну.

Наташу не разрешалось трогать, поэтому каждый считал долгом нечаянно облапать красотку – надо же показать свою смелость? Тогда Максим покидал кухню, и на стоянке завязывалась потасовка. Делались ставки, на которых Федя Медведь был мастаком заработать, а Подкидыш имел законную долю.

Маруся взяла у Наташи кружку, угрюмо кивнула и поставила перед собой. Она давно приметила, что у мужского племени отсутствовала привычка благодарить открыто. Вполне возможно, где-то далеко, в Америке, где всё ещё читали книги Дейла Карнеги [22] и тратились на стоматологов, мэны и улыбались, но не в её стране. Здесь, кажется, только гикали и зубоскалили.

Она взгромоздила локти на стол и накрыла лоб рукой. Может, он был здесь проездом и больше никогда не покажется?

Измученно потёрла глаза и уставилась на ногти. Приходилось постоянно бороться с желанием привести их в порядок. Вот и сейчас Маруся одёрнула себя. Мужики ведь никогда ногти свои рассматривают!

Переменила позу: облокотилась на спинку и широко развела колени. В прошлом ей пришлось приложить массу усилий, прежде чем она приноровилась к мужским движениям, жестам, привычкам. Маруся даже нашила на внутреннюю сторону штанов плотные шарики, имитирующие яички. Сейчас они очень-таки правдоподобно расположились у шва джинсов.

Метнула незаметный взгляд на дверь. Что если он уже никогда не придёт? Ни сегодня, ни завтра? Зачем только она притащилась сюда? Дома её ждал «Подросток» Достоевского