«Тик…тик», – эхом раздавалось во мне.

Почему самое плохое происходит словно в замедленной съёмке? Будто кто-то, желая продлить твои нестерпимые мучения, превращает секунды в невыносимую вечность. Отсчитывая вместе с секундной стрелкой время, ты словно погружаешься в транс. Мысли мечутся в голове не задерживаясь, хотя казалось бы, как раз есть возможность обдумать ситуацию и сделать из неё какие-то выводы.

Сидя в фойе ты видишь такие же печальные лица ожидающих и понимаешь, в этот момент они испытывают такие чувства, как и ты. Больница никого не делает счастливым, но дает надежду на то, что со временем твой близкий человек вернется к тебе. Врачи слишком часто борются со смертью и могут вырвать из её лап людей с даже с тяжелыми диагнозами.

Папа сидел в раздумьях, а я всё ещё сверлила взглядом настенные часы, когда к нам спустя час вышла мама. Уставшая, на лице залегли серые тени – и это несмотря на то, что её не было с нами каких-то несчастных шестьдесят минут! Что ей сообщили такого, что её взор вмиг потух и заставил нас насторожиться, и ждать плохих новостей?

Взявшись за руки, чтобы поддержать друг друга, мы с папой одновременно встали ей навстречу:

– Что? – тут же спросил, отец заглядывая в потухшие глаза мамы. – Что они тебе сказали?

– Домой, – севшим, словно не своим голосом ответила она. – Здесь нам делать больше нечего. Мне не разрешили остаться, – развернувшись, мама тут же пошла на выход.

Папа всё так же, не выпуская моей руки из своей горячей и большой ладони, пошёл следом, потянув меня за собой.

Покидая вместе с родителями больницу в моей груди ещё больше разрослась появившаяся недавно бездонная пугающая пустота. Говорят, близнецы чувствуют своего брата или сестру. Но я не чувствовала ничего… Глухая стена, за которой был холод.

Мама молчала, не сказала и слова пока мы шли к машине и это пугало не на шутку. Ноги переставляла больше по инерции, словно с каждым шагом что удалял меня от сестры за спиной я оставляла и частичку себя. В душе камнем лежало понимание, что раз маму не пустили к ней, то она сейчас находится в отделении реанимации.

Любовь.

В салоне машины нависла гнетущая, оглушающая звенящим напряжением тишина. Даже радио, которое обычно что-то говорит без умолку на минимальном звуке, сегодня молчало. Я прикрыла глаза, пытаясь прогнать дурные мысли и задремать. Хотя и понимала, что это была бредовая идея. «Может быть, это всё просто дурной сон? – уверяла себя я. – Самый обычный кошмар, от которого покрываешься липким потом, но радуешься, что это всего лишь приснилось? Сейчас я открою глаза и всё закончится!.. Все закончится», – добавила я шепотом, но открыв веки, поняла, что ничего не изменилось… Сон не развеялся.

Мимо мелькали машины, дома и люди, спешащие по своим делам. У кого-то на лице играла улыбка, кто-то стоя на светофоре смотрел в экран телефона. У каждого из них своя история, наша же теперь омрачена печалью за жизнь сестры. За этими мыслями не заметила, как мы подъехали к нашему дому.

Молча мы вышли из машины, также молча вошли в подъезд. Не разговаривая друг с другом и не переглядываясь, все вместе поднялись на нужный этаж. Никто не был в состоянии говорить. На душе было так тяжело, что не передать словами. Врагу не пожелаешь столкнуться с этой неизвестностью, в которой находится самый близкий тебе человек.

Первое, что мы услышали, войдя в квартиру – истошный вопль Шерлока.

– Блин, кхм-кхм, – прохрипела я и откашлялась, восстанавливая голос. От продолжительного молчания пересохло в горле. – Я закрыла его в вашей спальне и забыла выпустить. – повинилась перед родителями оправдывая заодно и кота.