На последней ступени Яш снял кожаные бахилки и, раздвинув занавеску, вошел в просторную комнату. Она имела форму большого круга со сводчатым шатрообразным потолком. Проходы в другие комнаты были также выдолблены в стене и покрыты плотной тканью. Дребезжащий игривый свет создавали не свечи, как могло показаться сперва, а десятки огоньков в янтарных сосудах. Они были хаотично расставлены в каменных выемках по всему радиусу стен, на разной высоте. Какие-то сосуды светились ярко-желтым, другие тускло-голубым, третьи – ослепительно-белым. Размером они были не больше детского кулачка.

Один из таких огоньков, сочно-зеленого цвета, висел и у Яша на шее, на кожаной тесемке, в крепко и изящно окаймлённой золотом янтарной капле. Сквозь желтые стенки янтаря рассеивался теплый свет. Таты называли этот огонёк светлячком. Каждый представитель племени имел своего светлячка, которого получал при наречении имени. Это имя и всё, что оно обозначало, все понятия, которые содержало слово этого имени было сосредоточено в этом светящемся пучке.

Светлячки же, которые были расставлены по полкам стен комнаты и еще тысячи и сотни тысяч, хранящихся в других внутренних комнатах пещеры, были словами всех языков мира, на которых говорили люди планеты.

Слова были рождены задолго до появления на этой горе татов, но они знали, что каждое слово содержит в себе не только набор звуков, а еще и часть памяти с самого момента его зарождения. Более того, и память каждого жителя на земле, способного говорить, была также тесно переплетена с его именем и теми словами, которые он использует на протяжении своей жизни. Да, на протяжении развития цивилизаций и в процессе расширения их территории обитания языки видоизменялись, произношение некогда одного и того же слова меняло свои формы, но самый первый смысл, его значение и первозданная форма слова хранилась именно в этих янтарных огоньках.

Таты, приняли на себя миссию хранителей после первых великих «вздохов» земли, которые повлекли за собой сокрушительные потрясения, смывшие с лица планеты практически всё живое. Обнаружив прямую связь между памятью слов и своей способностью чувствовать её, таты, будучи искусными мастерами и владельцами сакральных знаний, научились сохранять память слов, по той же технологии, по которой хранили память своих предков.

Комната была пуста. Разложенные на полу ковры и дымящийся чайник на низком каменном столике по центру, говорили о том, что старейшина кого-то ждет. Он действительно вскоре появился из другой комнаты с двумя пиалушками в руках и, ничуть не удивившись присутствию Яша, расплылся в добродушной улыбке.

Аксак был одинакового размера, что в высоту, что в длину, при этом на Яща он смотрел снизу-вверх. Его длинная белая борода тянулась до пола, и было удивительно, как он об неё не спотыкается.

– Ты вовремя! Садись, щай эщабыз (чай будем пить), – поприветствовал гостя старичок.

Каждый, кто отправлялся в город, должен был заглянуть к аксакалу для благословения и получения списка необходимых запасов, которые следовало пополнить. А главное, что выходящий из деревни должен был оставить у старейшины свой нагрудный талисман в знак гарантии своего возвращения. В нём была запечатлена память тата. И если ушедший не возвращался в деревню более трех дней, то светлячок в янтаре угасал, а вместе с ним и память тата. Поэтому и Яш пришел сюда, однако раньше такое напутствие проходило куда скромнее: без чаепития и лишних разговоров.

Передать свою память в руки старейшинам полагалось и тем, кто окончательно решал покинуть деревню. Перед уходом они также с трепетом снимали через голову талисман с янтарной слезой и отдавали её Аксаку для выполнения обязательного ритуала. Если память, покинувших деревню временно, старейшина просто хранил до возвращения их обладателя, то с памятью уходящих окончательно он поступал иначе.