К 1939 году Келл потерял хватку. Он был стар. Лидделл щедро оправдывал неспособность МИ-5 подготовиться ко Второй мировой войне. Когда Черчилль стал премьер-министром, полный решимости трясти Уайтхолл до тех пор, пока он не покорится, уход Келла был только вопросом времени. Но хотя Лидделл сожалел о потере Келла, он сердечно приветствовал нового генерального директора сэра Дэвида Петри. Петри руководил вербовкой огромного количества одаренных интеллектуалов, и под его руководством (и Лидделла, хотя об этом не говорилось) возникла знаменитая система двойного пересечения. Каждый немецкий шпион, высадившийся в Британии, был либо схвачен, либо передан для передачи дезинформации немецкому верховному командованию. Операция прошла с выдающимся успехом и стала основным фактором в введении немцев в заблуждение относительно местоположения высадки в День «Д». Лидделл вынес простой вердикт МИ-5 во время войны. Он назвал это «лучшей связью непохожих умов в истории разведки».

Но отчет Лидделла закончился вскоре после войны. И, по правде говоря, его лекция плохо вошла в историю. Случай за случаем, инцидент за инцидентом были точно зафиксированы, но тема постоянного успеха МИ-5 вводила в заблуждение. Он прекрасно знал о недостатках послевоенного периода, корни которого, по сути, лежали в 1930-х годах. Не было упоминания о Берджессе и Маклине или о том, что они имели в виду, и не упоминалось ни об обширной программе модернизации, которая, как знали и он, и Дик Уайт в конце 1940-х, давно назрела.

Во многих отношениях Лидделл был трагической фигурой. Одаренный, пользующийся всеобщей популярностью на Службе, он мог по праву претендовать на роль главного архитектора нашего разведывательного мастерства военного времени. И все же его погубили его неразумные дружеские отношения. Когда я слушал запись, мне казалось, что он разговаривает сам с собой в затемненной комнате, исследуя историю в поисках оправдания загубленной карьеры.

Я также прослушал лекцию Дика Уайта о советской разведывательной службе. Очевидно, она была записана на одном из семинаров, проводимых для начинающих младших офицеров, потому что я слышал, как аудитория смеялась над его шутками. Выступление Дика Уайта было гораздо больше в стиле дона из Оксбриджа. У него был замечательный легкий тон, он пересыпал свою речь каламбурами, эпиграммами и ссылками на русскую литературу. Дик Уайт был хорошо осведомлен в советских делах, будучи директором старого отдела контрразведки «Б», прежде чем стать генеральным директором.

Он оживленно рассказывал о русской одержимости секретностью и о том, что современный КГБ уходит своими корнями в царскую тайную полицию. Он был проницателен в своем анализе исторического значения КГБ для большевистской партии. Советская разведывательная служба была гарантом партийного контроля в огромной и часто враждебной стране. Он также рассказал о том, почему британские и советские разведывательные службы неизбежно были главными противниками в игре в шпионов. Секретность и разведка уходили корнями в далекое прошлое обеих служб, и он полагал, что обе они отличались осторожностью и терпением, что отражало их национальные особенности. Он противопоставил это, к большому удовольствию своей аудитории, ревностной и часто чересчур поспешной деятельности «наших американских кузенов».

Но Дик Уайт, при всей элегантности его подачи, был, по сути, ортодоксальным человеком. Он верил в модную идею «сдерживания» Советского Союза и в то, что МИ-5 должна была сыграть жизненно важную роль в нейтрализации советских активов в Великобритании. Он много говорил о том, что мотивировало коммуниста, и ссылался на документы, найденные во время рейда в АРКОС, которые показали серьезность, с которой российская разведывательная служба подошла к свержению британского правительства. Он придавал большое значение новым инициативам по проверке, проводимым в настоящее время в Уайтхолле, как лучшему средству противодействия проникновению российской разведывательной службы в правительство.