– Я доверяю Конору. – Кел тщательно подбирал слова. – Я хорошо знаю жизнь дворца. Много лет я изучал ее правила, ее обычаи, учился отличать тамошнюю ложь от правды. Я знаю, как найти выход из его лабиринтов. А вас я совсем не знаю.

Сардоническая усмешка сползла с губ Короля Старьевщиков, и его угловатое лицо стало суровым. Он отодвинул занавеску и постучал по стеклу костяшками пальцев.

– Вы меня еще узнаете. Я в этом уверен.

Карета замедлила движение, и Кел напрягся. Он уже понял, что Король Старьевщиков не принадлежит к людям, которые легко воспринимают отказ. Кел стал представлять себе, как его швыряют в какой-нибудь овраг или сбрасывают со скалы в море. Но когда дверь кареты открылась, он увидел фасад «Каравеллы» и фонари, качающиеся над крыльцом. В канале плескалась вода, ночной ветер приносил запахи дыма и морской воды.

Джиан не опускала оружие.

– Я все-таки думаю, что его надо убить, – сказала она. – Еще не поздно.

– Джиан, дорогая моя, – ответил Король Старьевщиков, – ты специалист по убийствам, именно поэтому я нанял тебя и плачу тебе деньги. Но я специалист по людям и людским характерам. И я знаю: он вернется.

Джиан спрятала кинжал.

– Тогда по крайней мере пусть поклянется молчать.

– Я не против того, чтобы Кел поведал легату Джоливету об оскорбительном предложении, полученном от преступника. Мне это безразлично, а для него может иметь кое-какие неприятные последствия. – Король Старьевщиков небрежно махнул обожженной рукой. – Давайте. Выходите из кареты. Не то я начну думать, что вам нравится мое общество.

Кел поднялся. Ноги едва слушались, рука сильно болела. Он только сейчас окончательно поверил в то, что ему не придется сражаться за свою жизнь.

– И еще одно, – добавил Король Старьевщиков, когда Кел спрыгнул на мостовую. – Когда вы передумаете – а это обязательно произойдет, – приходите сразу в Черный особняк. Назовите пароль – «Мореттус», – и вас пропустят. Запомните пароль и никому не говорите.

И Король Старьевщиков протянул руку, чтобы закрыть дверь.

Кел успел увидеть, как Джиан, глядя на него, приложила палец к губам, словно говоря: «Тсс». Кел не знал, относился ли запрет к паролю или вообще ко встрече с Королем Старьевщиков; в любом случае это не имело значения. Он не собирался никому рассказывать ни о первом, ни о втором.

Вернувшись в «Каравеллу», Кел обнаружил, что салон почти опустел. Большинство гостей, вероятно, выбрали себе партнеров на ночь и удалились наверх. Кто-то перевернул доску для игры в «замки», повсюду стояли бокалы с недопитым вином, на ковре виднелись следы туфелек и сапог – гости наступали в разлитый шоколад, давили ногами вишни. Предсказатель куда-то подевался, Санчия и Мирела тоже исчезли, но Антонетта Аллейн осталась. Она сидела на обитом шелком диване и болтала с какой-то куртизанкой с сиреневыми волосами. Кел удивился. О чем эти женщины могли разговаривать? Что между ними общего?

Монфокон и Роверж тоже присутствовали, но Фальконета и Конора не было видно. Никто не заметил появления Кела: все смотрели на сцену, которая недавно была занавешена гобеленами. Сейчас на ней разворачивалось безмолвное представление.

Кел, оставаясь в тени, прислонился к стене и попытался собраться с мыслями. Он уже не в первый раз видел эту сцену и знал, какие «пьесы» ставят в «Каравелле». Большинство из них представляли собой эротические интерпретации разных исторических событий. Гости, оставшиеся в салоне, наблюдали за тем, как обнаженный мужчина в белой маске черепа укладывал в кровать под черным балдахином женщину, одетую по моде позапрошлого века – в платье из жесткой плотной ткани, со множеством оборочек.