– Нет, хотя давно собирался. Говорят, кино тянет на десять Ди Каприо из десяти.

– И никаких Гослингов, – добавила Алёна.

– Да!

Бутылка потеряла голову в страстной неге Вовиных рук под аккомпанемент Алёниной глупой фантазии, в которой Гослинг, ударив – «Сука!» – в сердцах кулаком по барной стойке в местной забегаловке, принялся глушить портвейн «777» из горла.

В стройных фужерах затанцевали «французские ножки», а на гигантском телевизоре из темноты выплыла высокомерная заставка киношной студии Голливуда. В связке эти два разнохарактерных события означали, что следующие два с половиной часа жизни пройдут в обнимку с главным искусством людей, приукрашенным главным напитком богов.

Половинки бокалов плавно перекочевали сообщающимися сосудами из формы стеклянной в форму человеческую. Алёна, помяв диван, как бы невзначай оказалась чуть ближе к Вове. Чуть погодя, ещё ближе. Ещё. Чувствовалось тепло друг друга. Периферийное зрение зорким незримым глазом следило за механикой человека, сидящего рядом, здесь, в приглушённой темноте, в уютном томлении, отодвигая из фокуса неясное далёкое происходящее, льющееся с громадного экрана.

– Расскажи мне про подсознание и сознание, это так интересно… – Алёна сделала кино тише. – Сны рождаются в подсознании? Как ты объединишь их?

– Да это всё абстрактные понятия. Есть сознание, есть подсознание, по идее ещё можно создать надсознание. Такая пристройка сверху, нечто вроде метауровня, – объяснял Вова сквозь вливаемое внутрь кроваво-красное.

– Для чего оно нужно? – Алёна каким-то чудесным образом оказалась совсем рядом с Вовой и положила голову ему на плечо.

– Да это как поделить жёсткий диск на компе, который был «С», а ты добавляешь «D», перенеся туда часть информации и функций. И хранишь там разное. Просто в сознание могут лезть всякие духи, но они ведь не знают, что у тебя есть пристроечка с интересными данными и функционалом.

– Так у тебя уже есть надсознание?

– Не. Мне ещё рано. Нужно постичь шаманизм, тайны тибетских йогов и ноль-пять литра по вечерам пятниц.

– Хи. Дурак.

Алёна слушала и не слушала. Рука касалась руки. Украдкой. Нога – ноги. Невзначай. Сердце, подергивающее кровь Христа в бокалах горячими ударами, тянулось к другому сердцу – ему всегда нужна, чуждая разуму, парность.

– Да. Так вот. Между сознанием и подсознанием есть особый уровень – первобытный, животный уровень. Он расположен в так называемой рептилоидной части нашего мозга. Там все наши природные страхи и слабости, накопленные нашими предками за все времена, как и наши естественные несоциальные реакции. Этот уровень распространяется как на сознание, так и на подсознание, то есть на сны. И когда в сновидении возникла какая-то угроза твоей жизни от кого-то большого и страшного – как живого, так и от явления, то ты обычно просто пытаешься от этого либо убежать, либо притвориться мёртвой, то есть впасть в ступор, либо атаковать. В общем, у нас во сне повадки любого здравомыслящего зверя. Поэтому в сновидениях ты стараешься держаться подальше от воды и высоты, например, от стихийных бедствий и катастроф, от вооружённых людей, да и вообще от любой, пусть даже мнимой угрозы.

– Вау. Это всё занимательно, – зевала Алёна, погружаясь в тёплую и уютную дрёму.

Вова говорил, наслаивая сказанное на плывущие с экрана киношные образы. Она слушала, иногда поглядывая на стекающий по стержням уменьшившихся свечей воск, капающий на медные раскалённые основания. Догорали крохотные язычки пламени, с трудом удерживая сознание в яви.

– Скоро ты заснёшь, и мы встретимся там. Помни пароль. И ещё кое-что. Вот это чудесное устройство называется фотоаппарат. Видела когда-нибудь что-нибудь подобное?