– Что-то не так? – насторожился Чурдомыжский.

– Не так, – сказал Володя. – Вот вы рассудите меня, Анатолий Сигизмундович. Если уж мы стараемся себя поместить в те самые обстоятельства, то ерунда какая-то выходит. Ждём мы, значит, поезда. Он пришёл. А мы, вместо того, чтобы скорее садиться, стоим и, прошу прощения за грубость, сено нюхаем.

– Согласен, согласен, – замахал руками Чурдомыжский. – C'est tout à fait vrai… Пусть будет так: «Я впорхнул в вагон, сел в пустое купе и почувствовал сквозь раскрытое чьей-то заботливой рукой окно, как в пьяном утреннем воздухе витал обворожительный аромат алкоголя».

– Чего? – переспросил Володя.

– Тьфу! – снова замахал руками Чурдомыжский. – Ну, тут же рядом… Сами понимаете… Да сена же, конечно, сена. Свежескошенного!

– Хорошо, – сказал Анатолий Сигизмундович. – Сергей Александрович!

Хорошев лежал головой на подушке, уложенной на подлокотник, и мирно сопел во сне, источая упомянутый Евгением Юльевичем аромат.

– Разбудите его, Евгений Юльевич! – вскричала Валентина Алексеевна. – Что за непочтительное отношение к клубу?

Чурдомыжский брезгливо толкнул руку Хорошева пальцем.

– А? – встрепенулся Хорошев. – Что?

– Ваша очередь, – сказал Чурдомыжский.

– Угу… – Хорошев уставился на него мутноватым взглядом. – Угу… «Снег валил густыми хлопьями, каждое размером с приличный сугроб».

– Кхм! – Володя чуть не подпрыгнул на месте. – Какой ещё снег? Сейчас же середина лета.

– Да? – Хорошев потёр лоб. – Угу… Ну и что? А почему, собственно, в середине лета не может идти снег?

– О Боже, – Володя картинно воздел глаза к потолку. – Не хочу я с вами спорить. Пусть будет снег.

– Вот вы мне и в прошлый раз всё пытались заткнуть рот, – возмутился Хорошев. – А если я так себе это представляю? Вот вам моя истина страстей. Там снег идёт. Ясно вам?

– Сергей Александрович, не кипятитесь, – вмешался Анатолий Сигизмундович. – Мы уже приняли ваш вариант. Продолжайте, Володя.

– Да, конечно… – Володя задумался. – «Чтобы шёл снег в июле, я никогда в первый раз не видел». Кхм. Нет. «Чтобы в первый раз в июле такие погоды, я встречал в первый раз».

– Володя! – рассердился Анатолий Сигизмундович. – Что за косноязычие! При чём тут ваше «чтобы»? Почему «погоды»? Давайте, формулируйте по-русски, или передам слово следующему.

– Хорошо, Анатолий Сигизмундович, – Володя смутился. – Минуточку… «Никогда не мог себе подумать, что в июле может быть снег, но вот может же, пожалуйста, и это могло что-нибудь да означать».

– Корявенько, – сморщился Анатолий Сигизмундович. – Но уже лучше. Давайте уж дальше, Лена.

Елена оживилась и сделала весёлое лицо.

– «Конечно, обычно считают, что всему виной глобальное потепление или магнитные аномалии, но я-то точно знала, что погода зависит напрямую от высших сил».

– Замечательно! – похвалил Анатолий Сигизмундович.

– А я не понимаю, – возразил Володя. – У нас рассказ от лица мужчины или женщины? Вроде недавно было всё в мужском роде.

– Я не думаю, что это принципиально, – сказал Анатолий Сигизмундович. – Как кому проще изъясняться, пусть так и будет. Если дамы будут говорить от женского лица, им так легче станет погрузиться в обстановку рассказа. А потом исправим всё на один род.

– Почему же дамы? – встрепенулся Чурдомыжский. – Я тоже могу писать от женского лица, так даже пикантнее…

– Ну, как вам угодно, – сказал Анатолий Сигизмундович. – Господин полковник, прошу.

Полковник выпрямился ещё сильнее, чем раньше, и отчеканил:

– «К моему полнейшему удовлетворению, поезд следовал в строгом соответствии с расписанием и должностными инструкциями».

– Хорошо, – сказал Анатолий Сигизмундович. – Мне кажется, пока всё получается очень неплохо, не правда ли?