– Духовное лицо? – удивлённо переспросила Лоренца.

– Да, по его приказу тебя поместили сюда. Но я могу сказать, что ты ещё не совсем здорова. К тому же, это правда.

– Нет, я готова к встрече с ним, преподобная матушка! – решительно ответила девушка.

Наконец-то она сможет взглянуть в лицо своему неведомому врагу, заманившему её в западню!

Настоятельница ввела её в просторную комнату с высоким сводом, посредине которой стоял стол с массивным бронзовым подсвечником.

– Вот эта девушка, монсеньор, – сказала мать Маддалена.

Затем, бросив подбадривающий взгляд на Лоренцу, она вышла.

Сидевший за столом человек поднял голову и с губ девушки едва не сорвался изумленный возглас: это был кардинал Медичи. Положив руку на раскрытую страницу книги, он окинул Лоренцу беглым взглядом. В свою очередь, та не сводила с него глаз. Из-за полноты средний сын Великолепного казался старше своих девятнадцати лет. Нездоровый цвет лица и воспалённые веки свидетельствовали о его страсти к древним манускриптам, за расшифровкой которых кардинал проводил целые часы.

– Сейчас никто бы, в том числе и мой брат, не нашёл бы тебя красивой, – усмехнувшись, неожиданно произнёс Джованни Медичи.

Так как девушка промолчала, он продолжал:

– Наверно, тебе хотелось бы знать, почему ты оказалась здесь?

– Преподобная матушка сказала, что этим я обязана тебе, монсеньор.

– Да, это правда.

– Но почему? Чем я заслужила такое наказание?

– Ты и в самом деле не догадываешься?

– Нет, монсеньор.

– Ну, что же, даже если ты и притворяешься, это не поможет тебе! – на одутловатом лице кардинала внезапно мелькнуло жёсткое выражение.

– Я и в самом деле ничего не понимаю!

– Ты сама виновата во всём: если бы тебе не взбрело в голову объявить себя дочерью моего отца, то сейчас ты находилась бы на свободе.

– Но это правда: я – дочь Великолепного!

Джованни полузакрыл глаза:

– Как ты можешь доказать это?

– Я уже говорила, что Великолепный прислал моему приёмному отцу грамоту, в которой признал меня своей дочерью.

– Где же она?

Внезапно Лоренца ощутила опасность. Её насторожил вкрадчивый тон кардинала, словно под маской благодушия он скрывал другую, более опасную личину. И ещё этот его настороженно следящий взгляд из-под полуопущенных век.

– У меня её нет, – ответ Лоренцы был правдивым в том смысле, что у неё действительно сейчас не было при себе грамоты.

Кардинал нахмурился:

– Посланник короля Карла утверждал, что видел эту грамоту.

В другое время Лоренцу позабавило бы то обстоятельство, что они с Джованни словно поменялись ролями, но теперь она сочла за лучшее промолчать. Тогда брат Пьеро пригрозил:

– Для тебя же будет лучше, если ты отдашь мне её.

– Зачем она тебе, монсеньор?

– Эта грамота бросает тень на моего отца и, следовательно, на моего брата, чем могут воспользоваться наши враги.

– Разве в семье Медичи не было бастардов?

– Если ты имеешь в виду моего кузена Джулио, которого родила моему покойному дяде его любовница, то это совсем другое дело.

– Почему, монсеньор?

– У моего брата, мессира Пьеро, пока только один сын, маленький Лоренцо. Поэтому мы не можем пренебрегать бастардами мужского пола. Ведь только мужчина способен удержать власть, а ещё одна женщина нашей семье ни к чему.

– Великолепный, по-видимому, думал иначе, раз признал меня.

– Отец не мог знать, какая обстановка сложится во Флоренции после его смерти, – прервал девушку кардинал. – Поэтому я в последний раз предупреждаю тебя: или ты вернёшь мне грамоту, или останешься здесь навечно.

Лоренца заколебалась. Она уже и так лишилась почти всего: приёмных родителей, доверия своих опекунов, надежды обрести когда-нибудь любовь Амори. И вот теперь кардинал хочет отнять то немногое, что у неё ещё оставалось – право называться именем своего настоящего отца. Да и к чему ей свобода, если нет счастья?