– Будьте с ней осторожны. Мы вынуждены были связать её.

– Ничего, в нашей обители умеют обращаться с одержимыми.

Из этого разговора Лоренца поняла, что её выдают за сумасшедшую. Обитель же, о которой упоминала женщина, это монастырь, а сама она – монахиня. И, действительно, вскоре появились монашки в чёрно-белых одеяниях, которые подхватили её под руки и куда-то повели. Наконец, та из них, что несла свечу, открыла одну из дверей и девушка очутилась в монастырской келье, где помимо узкой кровати и сундука у стены больше не было никакой другой мебели. Освободив её от пут, монахини одновременно сняли со рта Лоренцы повязку.

– Где я? – было её первым вопросом.

– В обители Санта Лючия.

От Наннины девушка знала, что женский доминиканский монастырь Святой Лючии находился возле ворот Сан Никколо.

– Как тебя зовут? – в свой черёд, спросила монахиня, державшая свечу.

– Донна Лоренца.

Заметив, что доминиканка собирается уходить, девушка попыталась задержать её:

– Подожди, сестра! Я хочу знать, почему оказалась здесь? И кто те люди, что насильно привезли меня сюда?

Переглянувшись со своими товарками, монахиня притворно сладким голосом произнесла:

– Ты больна и нуждаешься в покое.

– Кто вам это сказал?

– Твои родственники, конечно.

– Какие родственники?

– Успокойся, ты и в самом деле очень больна, если не помнишь их. Хотя по твоему виду этого не скажешь.

– Но я здорова. Вас ввели в заблуждение! – с отчаянием воскликнула Лоренца.

– Тебе нужно отдохнуть, – повторила её собеседница. – А мы пока помолимся за тебя.

– Нет, не уходите, – девушка схватила монахиню за рукав рясы. – Вы не можете держать меня здесь против моей воли! Я – дочь покойного правителя Флоренции!

– У неё припадок, сёстры!

Общими усилиями доминиканкам удалось удержать Лоренцу. Между тем на крики стали сбегаться и другие обитательницы монастыря.

– Что здесь происходит? – донёсся из коридора властный, но не лишённый приятности голос.

Вслед за тем монахини расступились и в келью вошла какая-то женщина.

– Это бесноватая подняла шум, преподобная матушка! – пожаловался ей кто-то.

– Да она совсем юная! Бедное дитя!

Самой настоятельнице было где-то под сорок. Лоренцу поразили её огромные тёмные глаза, в которых словно навеки поселилась печаль. В то же время черты её лица, хоть и не совсем правильные, дышали энергией.

Пока девушка молча рассматривала её, настоятельница обратилась к монахиням:

– Может быть, она голодна? Или нуждается в чём-нибудь?

– Нет, преподобная матушка! Она просто бешеная!

– Это неправда, – тихо произнесла Лоренца, почувствовав, что у неё на глазах выступили слёзы.

– Чего же ты хочешь?

– Я хочу, чтобы меня выпустили отсюда!

– Но сейчас уже ночь: куда ты пойдёшь?

Дочь Великолепного на мгновение растерялась, а её собеседница, не повышая голоса, продолжала:

– Вот видишь: пока тебе лучше остаться у нас. А завтра мы поговорим.

– Хорошо, – девушка подумала, что сейчас ей действительно лучше сделать вид, что она смирилась. – Только скажи, преподобная матушка, моя служанка тоже здесь?

– Нет, тебя привезли одну.

– Так ты обещаешь больше не кричать и не пытаться выйти отсюда? – добавила настоятельница.

– Обещаю, преподобная матушка, если мне оставят свечу, потому что я боюсь темноты.

По приказу настоятельницы Лоренце принесли масляную лампу, после чего монахини удалились. Дождавшись, пока стихнут шаги в коридоре, девушка бросилась к двери, но та оказалась запертой. Тогда, заметив на стене распятие, она встала на колени и принялась молиться. Помолившись, дочь Великолепного села на кровать и немного поплакала. Затем сняла одежду и юркнула под тонкое одеяло. Необычная тишина монастыря сначала давила на Лоренцу, но потом сон одолел её.