– Очень интересно, – вежливо ответил Амори.

Пока Сольё перелистывал книгу Виллани, донна Аврелия принялась расспрашивать Бенедетто об его семье.

По словам молодого человека, его отец, мессир Якопо, до недавнего времени возглавлял семейный банк Нери, но из-за своей болезни был вынужден передать его управление своему старшему сыну. Второй же его сын занялся торговлей. Третий, Бенедетто, как известно, служил приказчиком. А четвёртый ещё посещал школу. Что же касается двух дочерей, то они уже были замужем.

Самые близкие отношения у Бенедетто сложились со вторым братом, Франческо. С раннего детства тот грезил путешествиями в другие страны и в пятнадцать лет сбежал в Венецию, а в семнадцать вместе с генуэзцами отплыл в далёкую неведомую Московию. Но когда пять лет назад Бенедетто захотел последовать примеру Франческо, отец, узнав об этом, сначала выпорол его, а потом отправил к своему приятелю Донати.

– Мне уже исполнилось двадцать, а у нас в этом возрасте молодые люди часто уже имеют собственное дело, – пожаловался Бенедетто. – Поэтому я попросил отца или разрешить мне уехать из Флоренции, или выделить мне мою часть наследства, чтобы я смог открыть свою собственную контору.

– И что тебе ответил отец?

– Мессир Якопо сказал, что даст мне деньги только после моей женитьбы, как сделал это в отношении моих старших братьев.

– Значит, у тебя есть невеста, сеньор Бенедетто?

– Нет.

– Я уверена, что любая девушка с радостью согласится стать твоей женой.

– Не так ли, племянница? – вдруг добавила донна Аврелия, бросив многозначительный взгляд на Лоренцу.

– Да, конечно, – рассеянно ответила девушка, огорчённая тем, что Амори не обращал на неё никакого внимания.

Прежде, чем сердечно распрощаться с Бенедетто, вдова клятвенно пообещала, что после его возвращения из Морбе обязательно посетит с Лоренцей улицу Старых Кандалов.

И вот наступил праздничный день. Так как барон де Монбар изъявил желание принять участие в турнире, то сопровождать донну Аврелию и Лоренцу должен был Сольё. За час до этого девушка уже была готова и пыталась разглядеть себя в небольшом медном зеркале, которое держала перед ней Катрин, в то время как Наннина уверяла её:

– Ты будешь красивее всех на празднике, мадонна!

– Но ты ведь говорила, что во Флоренции нельзя прослыть красавицей, будучи брюнеткой, – напомнила ей Лоренца.

– Это не касается тебя, – возразила флорентийка.

Однако дочь Великолепного всё ещё сомневалась. Фасон нового платья из алого шёлка казался девушке слишком экстравагантным из-за овального выреза, который полностью открывал её высокую стройную шею. Смущали её также узкие рукава, в разрезах которых виднелось белоснежное полотно, не говоря уже о лифе со шнуровкой, заканчивавшемся выше линии бёдер, отчего юбка образовывала широкие симметричные складки.

– Не слишком ли оно… вызывающее?

– Платье должно быть богатым, а материя как можно тоньше, – ответила Наннина. – Если же ты, мадонна, оденешься в сукно, то будешь выглядеть в нём как в монашеской рясе.

– А ты что думаешь о моём наряде, Катрин?

– В нём Вы похожи на принцессу, мадемуазель!

Что же касается причёски Лоренцы, то племянница Бутти колдовала над ней не меньше часа. Пышные волосы девушки были собраны сзади в толстый пучок, вдоль щёк змеились два длинных локона, а на макушке красовалась искусственная коса, уложенная в форме венца. В таком виде Лоренца не узнавала саму себя.

– Вы – словно солнце, мадемуазель де Нери! На Вас нельзя взглянуть, не ослепнув! – восхищённо произнёс при виде девушки Амори.

Улыбнувшись молодому человеку, Лоренца сразу успокоилась. Вместе с донной Аврелией они отправились на площадь Санта Кроче, где должен был состояться турнир. Отовсюду доносились музыка и звон колоколов. Фасады домов пестрели разноцветными коврами и дорогими тканями. Улицы были заполнены народом, причём все двигались в одном направлении.