Мортен действовал ловко. Нанося врагу быстрые и резкие удары он, как и в бою с магами, полагался на свою скорость и неожиданность. Гуннар же наоборот, приняв с самого начала боя оборонительную стойку, всё время придерживался её одной, отбивая несколько подряд ударов, он наносил один свой, который по силе превосходил их в несколько раз. Один из таких выпадов Мортен смог отбить с большим трудом, ценой тому стала резкая боль в кисти правой руки, которая через некоторое время заставила его сначала переложить меч в левую руку, а потом и вовсе взяться за кинжал.

Решив, что его противник спятил, ибо, где это видано, чтобы кинжал одолел меч, Гуннар оставил свою оборонительную позицию и пошёл в контратаку. Самоуверенно рассекая воздух своим тяжёлым клинком, чувствуя, что он вот-вот достанет изворотливого слабака, в один момент он, почувствовав усталость, потратил на замах на долю секунды больше чем нужно было, и этого Мортену хватило для того, чтобы подскочить и нанести несколько точных смертоносный ударов прямо ему в грудь. Пошатнувшись, Гуннар выпустил из рук ставший непосильным ему меч, и с остекленевшими глазами, в которых застыло удивление, без единого звука сначала упал на колени, а потом мерно опустился на землю. Через минуту его сердце перестало биться.

Не успев толком перевести дух, Мортен поднял свой клинок, вложил его в правую руку и сделал ей несколько вращательных движений. Убедившись, что боль стихла, он обратился к всё ещё сидевшей на земле девушке.

– Вставай, нам нужно идти.

– Но куда мы пойдём, ведь ни спрятаться, ни даже просто убежать здесь некуда.

– Мы не будем прятаться.

– Но как же…

– Не бойся, – Мортен подал девушке руку и она, опираясь на нее, медленно поднялась, – я защищу тебя.

Викар ждал. Перерезав горло старику магу ещё десять минут назад, он ждал. Бесстрастный, холодный, в окружении своих воинов, он не сводил глаз с кромки леса, гадая, кого именно он увидит выходящим оттуда. Наконец, его ожидание закончилось. Быстрым шагом одна за другой, две фигуры мужская и женская вышли на берег и остановились перед ним. Викар сказал:

– Я вырастил тебя Мортен, ты был мне как младший брат с тех пор, как твоя мать оставила тебя возле нашего порога. Отважный в бою, смелый, умный и решительный, ты забрал жизни десятков магов, неся славу Жестокого Бога по всем островам этого клятого королевства. Я доверял тебе, сделал своей правой рукой, иной раз моя жизнь была в твоей власти…

Викар замолчал, в образовавшейся тишине лишь ветер легонько трепал кроны деревьев, да птицы ворчали где-то в вышине. Командир спросил:

– Я видел, как ты ночью пошёл вслед за этой ведьмой, а утром видел, как за тобой отправился Гуннар, что ты с ним сделал?

– Убил, – коротко ответил Мортен, выразительно положив руку на эфес меча.

– Своего брата… – сокрушённо покачал головой Викар и тут же добавил. – Разве ты не видишь, что она делает с тобой? Зачаровав тебя, она хочет твоими руками проложить себе путь к свободе. Неужели ты этого не понимаешь? Подумай, что сказал бы Жестокий Бог, узнай он…

– Жестокий Бог – несправедливый мерзавец! – прервав Викара, выпалил Мортен. – Ты прав, я обильно проливал кровь на его идолы, принося бесчисленные жертвы, и за это он привёл нас на этот остров, отобрал всю провизию и мучает так, словно мы виноваты перед ним. Такой бог не заслуживает поклонения, и не он, а эта девушка, – Мортен указал рукой на Беатрис, – дала нам вчерашний ужин, именно благодаря ей мы все стоим на ногах, а не по милости Жестокого Бога.

После последней фразы Мортена, по стоявшим за Викаром воинам, прошёлся неодобрительный ропот, сам же командир оставался спокоен.