За этими хвалебными берлинскими статьями Баташов разглядел руку шефа Германской разведки Николаи, который в своей тайной деятельности, наряду с разведкой и контрразведкой довольно высоко ставил и пропаганду, умело манипулируя средствами массовой информации. Он лично направлял разрушительную работу германской печати, неустанно подрывающей главные устои, на которых зиждется государство Российское, и газеты, в том числе и либеральные российские, зачастую являлись главною цитаделью этого всеобъемлющего разрушителя.

«Когда человека нахваливают и союзники, и враги, этот факт наводит на тревожные мысли, – размышлял Баташов, – выходит, что все они, и союзники, и враги делали ставку на „Николашу“. Союзники видят в нем послушного исполнителя, готового по их первому требованию бросить в жерло войны любое количество российского „пушечного мяса“, чтобы оттянуть на себя побольше германских корпусов, и потому всячески пытаются задобрить его в трудную минуту на случай, если, не дай бог, что-то произойдет с царем. А немцы видят в нем примитивного полководца, не признающего маневренной войны и постоянно оглядывающегося на своих ординарных советников, что позволяло и позволяет Гинденбургу своими нестандартными действиями выигрывать даже успешно начатые нами сражения. Кроме этого, противник, видя в лице восторженного англофила Николая Николаевича главную помеху в сепаратных переговорах о мире, своими хвалебными статейками пытается „навести тень на плетень“. Как неприятно это осознавать, но таковое тоже может иметь место».

С этими грустными мыслями Баташов направился в гостиницу «Бристоль», где он в ожидании назначения проживал уже почти полмесяца с тех пор, как его отозвали в Могилев. За делами да заботами он так и не смог как следует осмотреть этот тихий губернский городок, расположенный на берегу Днепра. На первый взгляд это был небольшой грязный и пыльный, лишенный примитивных удобств городишко с конкой вместо трамвая, населенный в основном еврейской беднотой. Но за то время, что Баташов был здесь, многое изменилось. Как говорится, положение обязывало. Губернаторским указом улицы очистили от грязи, облагородили парк вокруг губернаторского дома, открыли несколько новых лавок и общественных заведений. Заметно увеличилось число полицейских, следящих за порядком в центре. Баташов слышал о периодически гастролирующих в городе драматических труппах, но из-за постоянной загруженности так и не удосужился побывать ни на одном спектакле. Основной маршрут его движения ограничивался гостиницей, в которой он ночевал, и Ставкой, где он временно трудился «архивариусом». Так контрразведчик называл себя в шутку, по долгу службы помогая штабным приводить в порядок архив первого года войны. Знакомство с приказами, распоряжениями, указами, уложениями и прочими документами вызывало у Баташова чисто профессиональный интерес. Чем больше он с ними знакомился, тем больше удивлялся противоречащим друг другу приказам и распоряжениям, исходящим из Ставки. Особенно много противоречивых и довольно абсурдных указаний поступило в войска в период летнего отступления. В ответ на них из частей и соединений шли зачастую панические телеграммы, по тону которых чувствовалось, что положения войск без достаточного снабжения оружием и боеприпасами постоянно ухудшается. В складывающейся обстановке на фронте и в армейских тылах каждую минуту ждали непоправимой катастрофы. Армия уже не отступала, а попросту бежала. Было видно, что Ставка окончательно потеряла голову. Эти тревожные выводы вкупе с информацией, полученной из зарубежных изданий, не давали генералу покоя почти всю ночь. Только под утро он, сморенный усталостью, заснул.