– Подошел! – приказал он мальчонке.

– Пожалуйста, Дориан, не надо… – взмолилась принцесса, стерла с лица родную землю, которая черным пятном размазалась по щеке.

Ребенок встал напротив мужчины и с вызовом уставился глаза в глаза.

– Чего тебе, шакал? – с вызовом спросил малец.

Император замахнулся для удара.

– Я твоя, слышишь! – вскрикнула принцесса. – Твоя, только оставь его!

Мужчина тяжело вздохнул. Не так он хотел услышать эти слова. Он схватил ребенка за ухо и грозно сказал:

– Принцесса просит дать рабу выбор. Что ж, слушай: или ты сейчас же вылизываешь ее туфли, или тебе, дрянной мальчишка, отрежут руку, которую ты поднял на мое!

– Пожалуйста, Дориан, господин, идемте! – рыдала Эсмина. Ей было безумно страшно за чужого ребенка. Она не желала, чтобы малыш исполнял приказ, но и тем более не хотела, лишить его руки. Сомнений не было: император и правда убьет ребенка.

– Не перечь! – приказал Эсмине ее хозяин, – ты решил? – поторопил он мальчика.

Принцесса видела в толпе его мать, смотрела в ее глаза, полные ужаса и слез. Девушке хотелось от стыда провалиться под землю.

Малыш посмотрел на родившую его женщину, наклонился и лизнул маленькую туфельку рабыни, затем еще раз и еще…

– Господин, умоляю! – взмолилась Эсмина.

– Довольно,– сказал император,– в следующий раз выбора не будет, так что держите своих детей ближе! – последнее он произнес громко, чтобы услышали все. Проклятия с новой силой посыпались на голову принцессы.

«Варвар» – подумала она, снова до дрожи боясь своего хозяина.

– Щенок необлизанный, маленький гаденыш… – император вполголоса ругался, видя как ушиб над губой его женщины наливается в большой синяк. Ему не хотелось, чтобы мышке было больно. У мужчины возникло дикое, лютое желание защитить ее от всего мира.

«Моя!» – думал он, для верности держа принцессу за руку.

***

Дорога до склепа показалась Эсмине бесконечной. Слезы заполняли глаза так, что она едва различала, куда ступает. Разбитая губа противно саднила, а на ногах до сих пор девушка чувствовала дыхание малыша.

Наконец-то они вошли в массивные двери королевской усыпальницы. В открытом саркофаге лежал лесной король. Его привезли, как был, в доспехе, застывшим с мечом в руке. Даже стрелу из виска не вынули… такую длинную, с черным оперением, обмотанную алой нитью…

Эсмина коснулась мертвой кисти и разрыдалась окончательно.

– Папа, папочка… Родной… – запричитала девушка.

Дориану стало дурно. Он вспомнил этого воина, вспомнил, как он сокрушал его солдат одного за другим. Тогда император поднял с земли лук павшего солдата и выпустил свою единственную за ту битву стрелу. И сейчас, наблюдая, как страдает его женщина, он впервые не знал, что сказать, поэтому просто положил руку на ее плечо и молча стоял, надеясь, что когда-нибудь Эсмина его простит.

– Он был доблестным воином, – наконец-то произнес император. – Это я убил его. Прости.

Принцесса подняла на него заплаканные глаза. Мужчина отшатнулся. Столько в них было горя и ненависти, что даже зверь обошел бы эту женщину сейчас стороной.

«Убью! – думала и Эмина. – Заколю во сне, отравлю, задушу подушкой…»

– Почему? Почему именно ты?! – закричала она так, что камни старого склепа заскрипели, а с потолка посыпалась мелкая крошка. – Я так надеялась полюбить тебя! Зачем ты мне это сказал?!

Она маленькими кулачками колотила его в грудь, но больно было совсем не телу.

Крупный булыжник выпал из купольного свода и зацепил плиту с лежащим королем, так что она накренилась, съехала и с грохотом ударилась об пол.

– Папа! – закричала девушка, а император, подхватив ее, перекинул через плечо и выбежал из рушащегося склепа.