– Мне Герман про тебя рассказывал. Ты из Страсбурга, а я из Бремена. Как оказался в Аргентине?

– Не хочу вспоминать, – отвернулся Клим.

– А мне есть что вспомнить, – ничуть не обидевшись, шепнул Удо. – Тебе Герман что-нибудь обо мне говорил?

– Нет.

– Ещё бы. Это тайна за семью…

Заметив, что к ним подошёл Фегелейн, Удо внезапно замолчал. Раскрыв рюкзак, он развернул спальный мешок и лёг сверху.

– Ночь будет холодная, – произнёс он, потрогав быстро остывающую землю, и протянул флягу Герману. – Мы с Вилли уже познакомились, давай и ты выпей с нами.

Не поморщившись, Фегелейн влил в себя несколько глотков спирта, затем недовольно заметил:

– Опять треплешься, как помело?

– Я? Нет! – возмутился Удо. – Герман, я был уверен, что ты ему уже всё рассказал.

– Ещё не время.

– Я должен знать что-то ещё? – поднял голову Клим.

– Должен… – задумчиво глядя мимо Клима, кивнул Фегелейн.

– Тогда я слушаю.

– Что? – наконец посмотрел на него Фегелейн. – Ещё узнаешь. Мы вот что – будем спать по очереди. Удо, ты дежуришь первым. Делай вид, что спишь, но пока я тебя не сменю, чтобы не сомкнул глаз.

– К вахте мне не привыкать, – легко согласился Удо. – По два часа? – посмотрел он на часы Фегелейна. – Ночью удобнее как раз по два часа. Если больше, можно не выдержать и уснуть.

Фегелейн не ответил. Не отрывая глаз, он наблюдал за расположившимся на противоположной стороне поляны Шмидтом. Кажется, у того возникла перепалка с Айземанном. Развернув содержимое рюкзака в стороне от остальных, Айземанн разводил костёр, и это очень не понравилось Шмидту.

– Никакого огня! – резко вскочил Шмидт и бросился на дым. – Никакой самодеятельности, и впредь ничего не делать без моей команды! Айземанн, я к тебе обращаюсь, немедленно затуши костёр!

– Затушить? – даже ухом не повёл Айземанн. – Зачем? Не знаю, кто как, а лично я привык, перед тем как консервы съесть, их разогреть. Жир должен быть расплавленным, иначе будет изжога. А я этого не люблю.

– Сейчас же погаси огонь! – зашипел, нависая над ним, Шмидт.

– Ещё я не люблю, когда мне наступают на ноги и брызжут слюной, – с угрозой в голосе произнёс Айземанн. – И ещё мне не понравится, когда поутру, проснувшись, я обнаружу полные штаны всяческих гадов. Мелких, но очень ядовитых гадов. Знаешь, Хоффман, они любят наше тепло, а когда ты пытаешься от них избавиться, то им это тоже не нравится, и, представляешь, они жалят.

Шмидт нервно оглянулся и, понизив голос, чтобы его услышал только Айземанн, произнёс:

– Запомни, штурмбаннфюрер, для тебя я, как и для всех остальных, – герр Шмидт. Командир нашей экспедиции. И никак иначе.

– Да неужели? – нагло ухмыльнулся Айземанн. – Послушай, мы оба знаем, кто мы, и кто нас сюда отправил. Верно, оберштурмбаннфюрер Хоффман? И ты знаешь, для чего я здесь. Уж никак не для того, чтобы таскать твой рюкзак. Так что успокойся и оставь свой пыл для твоих псов.

Фегелейн последних слов не услышал, но увидел, как Шмидт неожиданно сник.

«Браво, Айземанн! – Герман невольно восхитился бритым громилой. – Хоть кто-то осадил этого выскочку, возомнившего себя новоиспечённым искателем Трои профессором Шлиманом».

– Что там? – поднял голову Удо.

– Мы как отряд взбудораженных скорпионов, – довольно ответил Фегелейн, – ещё ничего не нашли, но уже готовы друг друга жалить.

«И это хорошо, что Айземанн, оказывается, не на побегушках у Шмидта, – сделал он маленькое открытие, направившись к разгорающемуся костру. – Если переманить его на свой берег… – Фегелейн на ходу обдумывал начало разговора, – то баланс сил сразу качнётся в мою сторону».

– Наш друг Айземанн прав! – выкрикнул он, широкими шагами переступая опасные островки густой травы. – Спальный мешок не защитит от пожелавшей погреться у вас на груди гадюки. Те, кто его придумал, оставили полным-полно лазеек для этих гадов. Отогнать их можно только жаром пламени.