– Нет, Катя, даже примерить не дам. Извини.

Эта Катюха меня достала. Видимо, обсидиан её зовёт. Но я сопротивляюсь всеми силами. В конце концов, кто тут бог?

– Олечка, долго ещё слушать жалобы на чужих мужей? – капризно интересуюсь, транслируя слова ей в голову. – Я устал в темноте.

– Золотой мой, скоро пойдём, – она отвечает мысленно, едва заметно касается кулона.

На обратном пути Ольга что- то слышит. Бежит. Срывает с себя пальто.

– Ольга!!! – кричу ей.

Но не могу остановить. Ощущаю падение, мурашки, лёд.

– Держись, мальчик! Дыши! Люди!!!

Моя женщина пытается бороться с течением, льдинками на реке, держит ребёнка. Сконцентрировавшись на её зрении, вижу, как Ольга отдает мальчишку мужчине, который подплыл к нам. А потом она теряет силы. Впускает в лёгкие холод воды.

– Вызови меня! Вызови! Оля!

Я просто бессильный лжец, запертый в чёрной клетке. Когда её тело достают из реки, мне уже всё равно. Если кто- нибудь снимет кулон и потрёт, я сам разобью обсидиан. Не хочу больше ничего.

– Это её любимое украшение, – к цепочке прикасается женская рука. – Пусть будет с Олей.

Теперь я лежу в двойной тюрьме. В черноте минерала и во тьме гроба. На остывшей груди моей женщины. Воображаю себе её стук сердца и звук дыхания. Будто бы моя Олюшка просто спит…

– Именем Одина, в память Асгарда!

– Да отвалите вы от меня, – злобно огрызаюсь.

Нет, нос ужасно чешется. Меня выбрасывает прямо в грязную лужу посреди кладбища. Чихаю и трясу головой. Вижу перед собой лошадиные ноги.

– А, это вы, подруги дней моих суровых, – поднимаю глаза на валькирий. – Бить будете? За что?

– Нет, тебя призывает Один, – отвечает Регинлейв.

– Я не хочу. Я тут посижу.

– Влазь в седло, а то полетишь на кнуте следом.

– Ладно. Это убедительный аргумент.

В Вальгалле все, как всегда, пьяные. В основном, же здесь обретаются смертные герои, вошедшие в историю. Они редко знают свою меру.

– Я тут Одина ищу, это типа верховный бог, – пытаюсь объяснить одному из забулдыг.

– Локи, братец, – он сам меня находит.

Хлопает по плечу, будто бы не убивал мою семью и не сажал меня в кулон на две тысячи лет.

– Врагу можно только пожелать такого братика, как ты, – не могу молчать в ответ.

– Ну кто старое помянет…

– Зачем звал? У меня просто в Мидгарде куча дел.

– Лежать на груди смертной и плакать? – Один хохочет мне в лицо.

– Это хорошая психотерапия. Очень тебе советую.

Вдруг чувствую, что меня сзади обнимают крепко и горячо.

– Локушка! – знакомый до боли в сердце голос заставляет обернуться.

– Оля!

Она стоит, вся закованная в латы валькирии.

– Спасибо вам большое, многоуважаемый! – кивает моя уже бессмертная женщина Одину. – Мы можем отойти?

– Конечно. Только не забудь: у тебя завтра первый рабочий день, Бармхэртиг.

Наедине не могу оторваться от своей нежной колдуньи. Целую её руки. Любуюсь бледным лицом.

– Твой подвиг воспели, – не верю до сих пор в происходящее, – раз попала сюда.

– Да, конечно. Там инстаграм, тикток, ютуб. Соцсети сейчас упрощают эту процедуру, – машет смущённо Оленька рукой. – А как здесь оказалась, мне что- то не понравились местные развлечения. Едят кабана. Он отращивает бока на следующий день. И всё… Как- то однообразно.

– Это точно.

– Труд очень попросила за меня. Сказала, что невеста Локи не может быть обычной героиней за столом. А уж я… ну, в общем, я испекла пирожки для Одина. И очень- очень попросила, чтобы мне вернули моего жениха.

– Ах ты пирожковая ведьма, – хохочу, вызывая у неё румянец. – Или как мне теперь тебя называть?

– Да как хочешь, – моя ласковая валькирия снова обнимает меня. – Только признай: ты проиграл спор. Твоё новогоднее желание сбылось.