Поднимая их над собой под животные вопли толпы, брызги смазки и крови жрецы яростно подносят потроха Богам. Собственные души на алтари возложившие, они истинно желают, чтобы Божества отъели животы перед решающей битвой.

Гиганты из света постепенно восстают из-за поднимающейся луны, вступая в схватку с древнейшими, словно хтоническими механизмами немыслимых размеров и форм. Те постепенно восстают из-за дюн со стороны солнца и идут навстречу.

Две силы – сталь и плоть, инстинкт и техника, восход и закат стремятся друг к другу, знаменуя великий джихад посреди дюн и песков. И стоило им схлестнуться, как внезапно всё погрузилось во тьму…

Странник проснулся в холодном поту, хватая искусственными лёгкими как можно больше воздуха. Осмотревшись в панике, он не увидел ни шамана, ни его игривых спутниц, ни хотя бы остатков бирюзового костра.

Поутру сквозь сталактиты и сталагмиты пробились лучи света, встречающие его внезапное пробуждение. Таинственная энергия до сих пор наполняла это место, но не пьянила так, как вчера, а скорее бодрила.

В страхе и недоумении он покопался у себя в подсумках и убедился в том, что свёрток всё ещё с ним. Новость о сохранности свитка успокоила его и он вытер лоб. Поднявшись навстречу солнцу, он покинул пещеру.

И не успел путник выйти, как понял, что окружён штилем. Джунгли, перемешанные с арматурой и бетонными руинами словно затихли: не было слышно ни птиц, ни зверья, ни цикад и даже москиты куда-то пропали… Лишь тишина, да безоблачное синее небо, с которого на него взирал малый уходящий серп луны.

На её тёмной стороне сияли паутины и полосы огней в виде различных геометрических фигур: пятиугольников, шестиугольников и восьмиугольников, состыкованные вместе как соты.

Ещё вчера живой и дышащий лес обратился чем-то подозрительно молчаливым. Нахмурившись, странник поспешил вернуться к своему пути.

Несмотря на всевозможные опасности быстрого перемещения по лесу, он нёсся, рассекая кинжалами заросли, взбираясь на бетонные плиты, хватаясь за арматуру и ветви. Одного взмаха его руки было достаточно, чтобы столкнуть их со своего марафона.

Близость стоянки стала очевидна, когда он заметил сквозь листья деревьев струйку дыма. Стремительно перепрыгивая по камням, пробегая размытым силуэтом, разрезая тонкие ручьи, плутая сквозь кусты и безмолвный воздух, он вышел к крутому спуску, за которым виднелось поселение.

Не жалея ступней своих металлических ног, он съехал по мокрому дёрну склона, чтобы как можно скорее добраться до входа.

Селение было огорожено металлическими бивнями и прутьями, на которые налегали листы металла. Устроено оно так, что жилища становились кучнее к центральному шатру из сшитых друг с другом кусков кожи, держащихся на металлических шпилях, вонзённых в землю.

Другие палатки состояли из ткани и веток, либо кости и тонкой кожи. Общим для них были изображения животных или сюжетов: у кого-то белка, у кого-то бобр, у кого-то сурок, у другого – охота. Центральный шатёр же расписан всем возможным животным миром и именно в него по тропе спешил путник.

Поселение затихло, как и джунгли, однако, когда он вбежал в него, люди выглянули из своих жилищ. Они были озлоблены и обеспокоены чем-то. Тех же, кто был в нормальном настроении или на подъёме, физиономия путника тут же расстраивала и приводила в негодование.

Странник ворвался в центральный шатёр, наверху крыши которого была дыра, под которым и стоял источник дыма, всё это время служивший ему маяком. Вокруг него – полупустой зал с полками и одной мягкой подстилкой из шкуры вепря. Полочки были забиты небольшими глиняными кувшинами, кастрюльками и стеклянными банками, внутри которых лежали камни, травы, порошки и реагенты.