Как правило, эта особенность употребления понятий «истина» и «ценность» не ведет к недоразумениям. Однако при сопоставлении истины и ценности подобных абстракций, сводящих отношения к свойствам, следует избегать.

Тенденция опускать один из элементов истинностного и ценностного отношений и считать истинность свойством высказываний, а ценность – свойством вещей, сказывается на классическом определении ценности. Суть его проста: ценностью объявляется любой предмет любого интереса, желания, стремления и т. п., или, иначе говоря, любой объект, значимый для человека или группы лиц^>19.

Если уточнить, что ценность – не свойство самого по себе предмета, а отношение соответствия его мысли (выраженному в языке желанию, стремлению и т. п.), стандартное определение ценности перейдет в определение, названное классическим.

Всякая оценка предполагает, помимо своего предмета и оценивающего субъекта, также определенное основание, т. е. то, с точки зрения чего производится оценивание. Нередко основание опенки только подразумевается и не находит явного выражения. Для высказывания, скажем, «Истинно, что этот стол желтый» нет необходимости указывать основание: основания всех описательных высказываний совпадают. В этом смысле они не зависят от точки зрения и являются интерсубъективными. Разные оценки могут иметь разные основания, оценочные высказывания принципиально отличаются в этом плане от описательных. Оценка «Хорошо, что этот стол желтый» эллиптична: она говорит о соответствии стола какой-то цели, идее, не уточняя, однако, последнюю. «Хорошо, что этот стол желтый, так как, имея другой цвет, он не вписывался бы в интерьер» – это полная оценка, формулировка которой включает основание. Она прямо говорит о том, что рассматриваемый стол соответствует определенной идее, а именно имеющейся идее интерьера.

С этим различием оснований описательных и оценочных высказываний связано еще одно их различие. Существуют определенные, социальные по своему происхождению стандарты хороших вещей. В этих складывающихся стихийно образцах указываются совокупности эмпирических свойств, которые, как считается, должны быть присущи вещам. Для вещей разных типов стандарты являются разными: свойства, требуемые от хороших молотков, не совпадают со свойствами, ожидаемыми у хороших адвокатов, и т. п. Не имеется, однако, явных стандартов истины. Этим объясняется тот факт, что слово «хороший» может замещать совокупности эмпирических свойств, слово же «истинный» никаких других свойств не замещает. «Истинный молоток» и «истинный адвокат» имеют мало смысла при понимании истины как соответствия мысли действительности.

Слово «истинный» употребляется, как правило, только при-менительно к высказываниям. Слово «хороший» гораздо более многофункционально. «Хорошо, что снег бел» – это эллиптичная оценка, говорящая о соответствии белого снега какой-то не указанной явно идее. «Хороший снег является белым» – в этом высказывании фиксируется одно из свойств, входящих в стандартное представление о том, каким должен быть «настоящий» снег. «Этот снег хороший» – оценка, основанием которой является «образцовое» представление о снеге, и т. д.

В разговорном языке между истиной и ценностью имеется асимметрия еще в одном аспекте. Установление истинностного отношения чаще всего специально не отмечается: просто оказать «Трава зеленая» все равно, что оказать «Истинно, что трава зеленая». Установление ценностного отношения всегда требует особых языковых средств: «Хорошо, что трава зеленая».

Все эти различия между истинностным и ценностным употреблениями языковых выражений существенно затемняют параллель, существующую между истиной и ценностью как двумя характеристиками отношения мысли к миру. Затемняют, но отнюдь не разрушают и не устраняют ее.