– Она всегда такая повелительница?

– Ей идёт, – с непривычной теплотой ответил тот. – Береги её, без неё мы бы все уже пропали.

– Я понял, – выдохнул Миттельмайер. – Её нам сам Господь послал. Как однажды – тебя… – и захлопнул дверь, чтобы не стесняться того, что сказал такое, чего никогда не посмел бы сказать в другое время.

– Ну, – снова взялась верховодить Катерозе, картинно положив руки в белых перчатках на руль, – Живый в помощи вышнего, в крове Бога Небесного да водворится… Райнхард, дождись! – и авто плавно рвануло с места.

Катерозе, где ты, мне плохо, слышишь, Катерозе? Я сдаю, сильно сдаю, мне больно, больно, больно. Этот туман, он злой, он жмёт, мне душно, Катерозе. Сделай что-нибудь, помоги. Да, волосы, волосы… погладь. Обними меня покрепче, Катерозе, мне плохо от лихорадки. Не так крепко. Отчего я не вижу твоё лицо, Катерозе?

Так, чёрт подери, это ещё что такое? Эти духи мне вовсе не нравятся, и что за лапа на талии, женская, ясное дело. Стоп-стоп, не открываем глаза и стонем, будто не проснулся, а то поймёт. Сдурей я сильнее, подумал бы, что щупальца ожили, но нет, баба, и шибко сладострастно прижимается, противно прямо. Как бы её ухватить покрепче, чтоб не вырвалась, а то руки неудобно лежат, могла бы, дура, и за голову мне их закинуть, сонный же был. Ноги у меня как, отдохнули? Не понятно, увы. Ладно, ждём чуток, и вперёд, а пока стонем пожалобней. Чёрт, ни за что, этого я не потерплю никогда, да и губы вовсе невкусные, всё, это было её ошибкой окончательно!

Райнхард резко ударил гостью руками в живот, припечатав её спиной на ногу, согнутую в колене, и ещё успел цепко укусить за губы. Рассмотреть, кто такая, ему удалось уже после, но хотя она и быстро среагировала, ещё раз получить от скованных рук она успела. Женщина откатилась прочь, резко вскочила на ноги, но Райнхард уже был готов, полулёжа на локте и приготовившись в случае нападения бить ногами.

– Что, ножик забыла, или я понежнее Ройенталя буду? – язвительно ухмыльнулся пленник. – Не думай, что я тебе его спущу, да и в цене после его смерти ты сильно упала. Не для меня.

Эльфрида не столь быстро всё же пришла в себя, видать, и вправду хотела, безжалостно оценил Райнхард.

– Ты, ты… вы оба… вы вообще не должны были взяться в Галактике! – она ещё тяжело дышала.

– Какая жалость, а ведь появились, – ядовито протянул он. – А главная наша вина – что не падаем к твоим ногам, умоляя снизойти, так ведь? А по другому ты общаться не умеешь и не хочешь, так может, дело в тебе тогда? Пошла вон, дура, я не настолько боюсь смерти, чтоб размениваться на шлюх, и в твоих услугах не нуждаюсь.

Она отряхнула растерянность и постаралась приобрести надменный вид, хотя было заметно, что слова её сильно задели.

– Ты нелогичен. Коль скоро тебя не интересуют сладкие удовольствия, мог бы и учесть, что от меня здесь тоже кое-что зависит.

– Это ты всё меряешь по себе, потому такая неудачница. У тебя нет ничего, что может меня интересовать, так что убирайся по-тихому, пока тебя тут эта солдатня не застукала и на смех не подняла. Или ещё кое на что, – добавил он, отвратительно усмехаясь и хитро подмигнув. – Или тебя это, возможно, вполне устроит? Они парни простые, не то, что я, капризник, уж потешат тебя на славу!

Эльфрида сделала глубокий вдох, медленно приглаживая волосы.

– Идиот, они что, тебе все мозги отбили? Я пришла тебе сделку предложить, чего ядом исходишь?

Райнхард молча одарил её взглядом покупателя на невольничьем рынке, а затем начал весело смеяться. Сначала тихо, потом всё громче. Заразительно и радостно. Эльфрида в ужасе прикрыла лицо ладонью: