Я ищу человеческого общения. Не трындежа в социальных сетях. Не болтовни за чашечкой кофе в модном или не модном – неважно – людном кафе. Я помню, как было у моих родителей. Посиделки на кухне до утра. Чай. Может, вино. Споры о чём-то. Разговор по душам. Ведь было. И не только у них. У всей страны было. Где это теперь? Куда делось?
Куда делась вся эта роскошь? Роскошь простых вещей.
Сейчас готовила пирог…
Сейчас готовила пирог.
И первый раз в жизни мне попались яйца с двойным желтком. Причём два подряд. Я сначала глазам не поверила – даже пересчитала скорлупки. Нет, всё правильно – второе яйцо разбила, а в миске три желтка. А потом и следующее такое же.
Нет, не надо мне говорить, что такие яйца существуют в природе. И что это никакое не чудо. Я знаю.
Но чтобы лично мне – первый раз. Да ещё купленные в магазине. Да ещё два подряд.
Не переубеждайте меня. Я точно знаю, что это к счастью!
Семья 1, семья 2…
Сейчас смотрела фильм про детский дом, которого уже нет. Его расформировали, потому что у нашего правительства появилась такая очередная идея (так и хочется написать «безумная») – укрупнять всё, что можно, а чаще – что нельзя: детские сады, школы, детские дома… Такие делать… фабрики – детские учреждения (как фабрики-кухни): так же полусъедобно для детских душ получается, да и для взрослых тоже. Душ, я имею в виду. Конечно, для тех, у кого она есть. Душа.
Так вот, смотрела и плакала. Детский дом был почти семейный – всего 23 ребенка в нём жили. Жили – не тужили. Все друг друга знали. Группы так и назывались: семьи. Семья-1, семья-2… «Ты где?» – «Я в семье-2»… И всё, расформировали его. Детский дом этот, почти семейный. Так люди, которые там работали, разобрали детей по своим семьям. Не всех, конечно. А сколько смогли. И каждый при этом уже имел своих детей, причём нескольких. И каждый взял либо стольких же, либо больше. У одной женщины вообще четверо детей было, так она ещё пятерых взяла…
И как же тяжко (наверное, до сих пор… наверное, навсегда) тем детям, которых не взяли, а отправили в другой детский дом – чужой, большой, укрупнённый, как полагается!.. Они вторично лишились семьи. Пусть под номером. Но – семьи.
И моё бесконечное уважение и сердечная благодарность работникам бывшего «семейного» детского дома за то, что взяли в свои семьи детишек. Столько, сколько смогли. А может, и больше…
Одного такого человека спросили:
– Трудно любить чужих детей?
Он молчал несколько секунд в камеру. Недоумевал. А потом сказал:
– Взяли детей. И полюбили детей. Взяли. И полюбили. Что тут? Такие же дети.
Не в смысле «взяли и заставили себя полюбить их», а взяли в семью и любят.
Суконный язык юристов
Тут прочитала статью про юристов и их суконно-крючкотворный язык.
Что самое забавное (для меня) – примеры, приведённые в ней, моим сознанием воспринимаются легко и не суконно. Я с удивлением поняла, что ПОНИМАЮ (простите за тавтологию, видимо, проснулось во мне что-то), в чём там дело-то, в выдержках из законов. И почему именно так сформулировано.
Например, «исполнительный лист принимается к исполнению». А нельзя иначе! Исполнительный лист – он и есть исполнительный. И как-то ещё его назвать невозможно в законе, где каждая буква, можно сказать, трактуется и толкуется. И толковаться она должна однозначно. И лист этот принимается именно к исполнению. И другое слово употребить нельзя, потому что это будет уже другая процедура…
Завелась я что-то.
Да-а-а-а, юр. образование бесследно для психики не проходит.
Я ничего не теряю
Вот мама моя – великий педагог. Правда, без образования. Вернее, образование-то у неё как раз есть. Хоть, можно сказать, она у меня без профессии осталась. Потому что образование у неё инженерное, что в Союзе указывало на совершенно неопределённую профессию. И к педагогике оно тоже не имеет никакого отношения. Тем не менее моя мама – великий педагог. Видимо, это у неё врождённое.